Лесной Охотник

Она слабо улыбнулась. Ее усталые глаза озорно блеснули.

— Когда была моложе, я могла не спать и дольше.

Франциска замолчала, и он молча смотрел на нее. Глаза ее были закрыты.

— О! — вдруг встрепенулась она, чуть дернувшись. Глаза ее открылись. Они были налиты кровью, и Майкл ощутил пронзительную тревогу, почувствовав, что ему все же придется убить посланника. Но она улыбнулась ему, слабо сжала его руку и спросила далеким голосом:

— А я все еще почти самая красивая женщина, которую ты когда-либо видел?

Он мог бы найти достойный ответ. В какой-нибудь другой ситуации. Подобрать слова, не уступавшие в тонкости Сирано де Бержераку, но сейчас слова попросту улетучились из его головы, он онемел, превратившись в камень.

— Все в порядке, — прошептала она, ее глаза снова закрылись, но из последних сил она сжала его руку. — Ответишь, когда я проснусь.

Она вдохнула и выдохнула. Он слышал, как ее дыхание становится все более редким. Вскоре ее тело начало расслабляться, шея будто вытянулась, голова упала на грудь. В какой-то момент, пережив одну из своих маленьких смертей, Майкл вновь посмотрел на нее, понадеявшись увидеть сияние раскрытых серых глаз и улыбку…

Но ничего не было.

Он почувствовал, как она умирает, потому что в комнате вдруг стало так темно, а он ощутил себя самым одиноким существом на свете.

Через несколько минут Майкл поднялся, осознав, что она не вернется. Шаткой походкой дошел до ванной и, едва успев добраться туда, уронил свое тело на холодную плитку, закрыл руками лицо, и глухие рыдания, наконец, прорвались из его горла, а по щекам полились слезы впервые за долгое-долгое время…

Она была права

, подумал он, когда слезы высохли, наверное, мне и впрямь нужно побриться. Мысль о том, что Франциска даже никогда не знала его настоящего имени, полосовала его сердце холодным лезвием бритвы… а холодное лезвие бритвы, когда рука дрогнула от шока, вызванного этой мыслью, слишком глубоко зацепило его щеку. Затем, пока из семи порезов после бритья текла кровь, он вернулся в комнату, остановившись над ее телом, и допил последний бокал шампанского. Некоторое время он сидел на кровати рядом с телом Франциски Люкс и просто смотрел на нее. Казалось, что она просто спит, но, когда он прикоснулся к ее руке, то почувствовал, что это уже не рука живого человека. Слезы вновь обожгли ему глаза, заставив шмыгнуть носом…

У тебя вид побитого щенка, вспомнил он.

Что ж. Так и есть.

Осталось последнее. Нужно было осторожно уложить ее в постели, расправить смятые простыни и пригладить черные волосы, раскинувшиеся на подушке. Она должна быть столь же прекрасной, сколь всегда была.

Лицо ее сохраняло спокойное выражение, а в уголках губ будто застыла секретная улыбка. Возможно, она знала что-то, чего не знал Майкл Галлатин?..

Хороших тебе снов

, горько прошептал он ей.

Он тоже устал. Слишком устал. Он чувствовал себя измученным и утомленным и даже больным. Ему хотелось бы лечь и видеть прекрасные сны рядом с ней… но нужно было собираться и направляться в Безопасный Дом.

Он услышал шаги у самой двери. Скрипнули половицы.

Они не дали себе труда постучать.

Тяжелый ботинок врезался в дверь, и мужчины в кожаных плащах цвета эбенового дерева влетели в номер, как злые осы, готовые ужалить свою жертву. Вслед за ними в номер 214 вошла массивная фигура с красным лицом и в белом костюме. Снеговик Гестапо прошагал мимо майора, когда двое его помощников схватили Майкла и приложили головой о стену так, что от стука картина со златокудрой девушкой упала на пол, сорвавшись с крюка.

Риттенкретт подошел к краю кровати и посмотрел на Франциску, прищурился, произнес ее имя, а затем протянул руку в попытке разбудить ее. Похоже, именно в эту секунду он понял, что эта женщина никогда не пробудится ото сна.

— Эй, Зигмунд! — позвал он.

Бухгалтер подошел, приподнял простынь и попытался нащупать пульс, затем наклонился вперед в надежде почувствовать дыхание. Когда и эта попытка не увенчалась успехом, он приложил руку к ее груди, ища пропавшее сердцебиение.

По итогам своего исследования, Зигмунд покачал головой. Риттенкретт повернулся к майору, и лицо его было красным, как раскаленный светильник.

— Ты, — прорычал Риттенкретт, указав на него своим толстым пальцем. — Сделал эту грязную работу? Да? Спроси его хорошенько, Росс.

Пока двое мужчин держали Майкла, Росс шагнул вперед и ударил его в живот кулаком, затянутым в черную перчатку. Второй удар был сильнее первого, а третий заставил ноги Майкла подогнуться. Прежде, чем он сумел найти равновесие, рука схватила его за волосы, после чего последовал удар в нос, и обе ноздри принялись обильно кровоточить.

— Поосторожнее с кровью, — предупредил Риттенкретт, отступая на шаг. — Господи, дайте ему полотенце! Вставай, майор Йегер! Хотя… это ведь не твое настоящее имя, верно? Как ты убил Франциску?

Риттенкретт прочистил горло и повернулся к Зигмунду, державшему в руках два бокала шампанского. Майкл молчал.