Артём под смех водителей в очередной раз набирал известный номер. На мой вопрос, отчего они так веселятся, получила краткий ответ: так дед бегает с открытым магазином. Только на следующий день узнала, куда заладился шастать старичок, Анна Павловна намекнула.
– Ты не смотри, что седой, еще тот ходок, весь дрожит, как бабу узреет. А хохочут потому, что по территории с незастёгнутой ширинкой бегает, забывает застегнуть. Я тебе как-нибудь покажу его зазнобу, обосрёшься на месте. А вот и наш Идальго явился, не запылился. Довольный. Сделал дело – гуляй смело.
И трудная же работа на этом складе, всю дорогу только и делают, что пьют, жрут и ещё кое-чем занимаются. Для здоровья. С такой нагрузкой нелегко совладать. А если серьезно, я так понимала, что дел здесь было поменьше, чем на остальных складах. Ничего не портится, не гниёт, магазинам в начале месяца выделенные фонды раздадут и отдыхают. Это тебе не овощи с фруктами, где весь день все кипит, по нескольку раз склад полностью наполняется и разгружается. Ассортимент громадный, по партиям учёт вести на до, с ума сойти. Горы актов, приходные и расходные накладные, потом ведомости. Учётчицы, тётки серьёзные, строчат, не поднимая головы, пописать, извините, некогда сходить. Как хорошо, что меня сюда направили, а не в те склады.
Последний день октября, от меня ждут отчеты. Не дожидаясь начальства, всё по всем карточкам складского учёта разнесла: приход, расход и остатки на конец месяца. Затем оперативно передала сведения в плановый отдел, как Лилия Иосифовна просила. С чувством выполненного долга пристроила голову на руки и развалилась на своих транзитных ведомостях.
Прикурнуть не удалось. Каждый раз какая-нибудь зараза открывала дверь и задавала одни и те же вопросы: Эдельман где? Твоя начальница где? Так и подмывало выругаться в рифму. Отделывалась другим кратким ответом: на совещании.
Уже темно, а начальства всё нет и нет Покурить охота. Вышла на улицу. Как же хорошо! Небо чистое, воздух свежий, влажный, мягкий, как росой умывает лицо. Даже отходы не воняют. Кошки орут где-то на крыше, напоминают, что наступает их время гулять, любить. Я тихонечко в кулачок покуриваю, спрятавшись за складскими воротами. Хоть бы выходной уже дали. С подружками даже времени нет пообщаться. Они ещё все по институтам учатся, не подозревают даже, какое это счастье быть студентом. Чему я радовалась, что учиться в нархозе только четыре года. Слава богу, что замуж не выскочила. Любовь, любовь. Вот в этом свинарнике любви хоть отбавляй. Они же все чьи-то жёны, мужья, родители, даже дедушки и бабки. Я ведь жизни совсем не знала. Всегда думала: как живёт наша семья, так живут и все остальные. А может, я идеализирую свою семью и она вовсе не такая, какой я себе её представляю. Нет, не верю, с нашей бабкой ничего такого быть не может. Мои размышления прервала появившаяся на пороге Анна Павловна. Чуть позже из темноты выплыли Эдельман и Артем.
– Ты, малая, что куришь? Всё расскажем твоим родителям, какая у них дочь.
– Они не удивятся, знают об этом.
– Знают? – она выпучила глаза. – Я б своей дочке таких пи…ей навешала, по сраке так надавала, чтобы сесть на жопу неделю не могла. И что, разрешают?
– Разрешают. Моя мама считает, что лучше я буду дома курить, чем где-то под забором.
– Ты видишь, как молодёжь рассуждает, – Анна Павловна толкнула Эдельмана в бок. – Разве в наше время мы могли позволить себе такое распутство?
Эдельман забубнил: я б своей такое сделал, на всю жизнь запомнила бы.
Артём подмигнул мне заговорщицки: они бы сделали, тоже мне порядочные. У Эдельмана дочка в пятнадцать в подоле принесла, замуж брать никто не хотел, за такие бабки еле спихнул, сидел у себя в конторе и плакал от жадности. Так зятек от той доченьки всё равно сбежал. А Анюта? Чья бы корова мычала, а она уж помолчала бы. Еще та блядь. Ой, что я говорю, распутница.
Я злилась сама на себя: и все это мне надо выслушивать, неделю будешь мыться – все равно не отмоешься от всей этой грязи. Вздохнув, молча отдала своей начальнице копию отчета. Она косо взглянула на неё, нахмурилась и подняла на меня глаза:
– А ну дай мне карточки по томатному соку. Откуда у нас такое количество? Дай сюда накладные. Это какой сок? Яблочный. А у тебя какой?
Комок от волнения застрял в горле. Я перепутала яблочный сок с томатным, и тот, и другой были по одной цене. В спешке в карточку с томатным вперла яблочный. И в плановый отдел неправильно продиктовала.
– Звони этой толстухе Лильке, сейчас получишь, а за тебя и мы, – Анна Павловна пододвинула ко мне поближе телефон.
Только я заикнулась об ошибке, как из трубки понёсся ураган ругани. Досталось всем. Разъяренный Лейбзон почти тут же примчался и, весь красный от злости, крепко отматерил. Так громко орал, что слышно было и за забором, на маслозаводе. Ты в уме, Анюта, ты что эту красавицу недоученную защищаешь, какая разница, томатный или яблочный, они же по одной цене. Объяснить тебе, какая разница? Один е…, а другой дразнится. С плановым теперь разбирайтесь. Наверняка эта фурия уже к вам мчится.