Лестница грёз (Одесситки)

– Что больше всех кошкам подфартило, они и наигрались вдоволь, и обожрались. Один чудак такое плёл, что они не иначе, как с какого-то лимана, или Хаджибеевского, или с Куяльницкого, их ураганом подхватило и в тучах до нас унесло. А здесь ветер стих, тучи разгулялись, и они попадали на землю. Муж дворничихи даже на крышу слазил, обследовал там, орал сверху что здеся ничого не мае, несколько дохлых голубей – и усе.

Мы с Алкой не знали – смеяться или плакать от людской глупости.

Нашлись энтузиасты, которые целую охоту устроили на несчастных тварей. К морю отнести бы, может, и выжили бы. Раздавленных трамваями дворничиха снесла в ЖЭК на Петрашевского как доказательство, что она сама, своими глазами бачыла, як ци жабы прямо летели утром с неба. Та ещё сочинительница, ей, конечно, не поверили и пошли проверять наш подвал. А там воды полно, комаров миллион. Комиссия постановила, жабы не с неба упали, а развелись от Любкиной плохой работы. А сбежали из-за крыс, которые побольше кошек. Машину специальную пригнали с гофрированной трубой и стали откачивать тухлятину с нечистотами. Смра д стоял жуткий. Задраили все окна и двери – слабо помогало. Потерпим, зато подвал приведут в порядок, а то с нашими катакомбами и бесхозяйственностью рухнуть дом может. У нас на работе ещё хуже воняет, а крысами меня теперь не удивить. Сидит, зараза, на коробках сверху и смотрит, не боится. Пока палкой по коробкам не стукнешь – не убегает. Бабка каждый раз, побледнев, меня допытывала:

– Олька, и ты не боишься?

– Противно, но не боюсь.

Одна Зинаида Филипповна, наша соседка, бабкина подружка, спящая на балконе до настоящих холодов, сопротивлялась этим сказкам.

– Полина Борисовна, а не ваши ли девки покидали жаб с балкона?

– Зина, что вы такое сочиняете?

– Да успокойтесь, своими глазами видела, никому не скажу. И разговор ваш слышала с тем дядькой, который на машине эти ящики привез.

– Ой, Зиночка, вам бы сыщиком быть, а вы в артистки подались. Через два дня на работе Анна Павловна поинтересовалась:

– Как раки? Хорошие? Я кивнула головой.

– Мне тоже два ящика перепало, так мы один тут же оприходовали, родственнички помогли, пива притащили. А второй не осилили, накушались, племянник заедет заберёт. Ой, слушай, Ольга, а тебе сколько лет? Двадцать два? А жених есть?

– Нет и не надо. Пока мне не до них, другие заботы.

– А что так, жизнь же нужно устраивать? Семья, дети. Хочешь с племянником познакомлю? Парень хороший, красивый, армию отслужил, учиться, правда, не хочет. А кому нужно теперь это учение? Чтобы инженером на сто рублей вкалывать и в протёртых штанах всю жизнь проходить? Жалко смотреть на этих учёных мужиков с вечной дыркой в кармане, – продолжала она. – Ну что с них взять? Никуда пригласить даже бабу не могут. Только утюжить улицы с ними да считать звёзды. А мой племянник шофёр в общепите, так свою тыщу каждый месяц имеет и на девок спускает. Курень у них на Каролине-Бугазе, туда их возит. Сестра моя хочет его женить, чтобы угомонился. Так, смотрю, ты можешь ему подойти… А что ты такая сегодня не в настроении? Что-то случилось? Ты сразу говори, если что. Никому больше, только мне, – она толкнула меня в руку. – Евреям не доверяйся, как бы ни пели тебе Лазаря, никогда не верь им. Продадут только так, не отходя от кассы, со всеми потрохами. А ну колись, вижу же, ты сегодня не такая какая-то.

– Мне ваш Толик тоже два ящика приволок. А когда мы с сестрой один открыли, то там оказались….

Меня душил такой смех, что не могла выговорить.

– Что оказалось?

Я не успела ответить, дверь открылась, в нее просунулась голова Артёма:

– Я за ключами. Шо, что-то не так, что вы обе заливаетесь, смотрите, не обоссытесь.

– Бери ключи и чеши, в кладовке будешь прихорашиваться, там тоже зеркало есть. Ольга, а он ведь из-за тебя так чепурится, одеколоном стал вонять, чуешь, какой дух от него. Хорох орится, мы ещё того, можем. Тоже мне жених, с тухлыми яйцами, мы тебе молодого, крепенького сами подберём. Самого красивого на всю Одессу.

Наверное, и дальше продолжалось бы сватовство и обсуждение достоинств племянника начальницы, но тут за дверью раздался голос Эдельмана и показалось его всегда испуганное, сморщенное, как печеное яблоко, лицо с громадным шнобелем, из которого всегда капала сопля. «Это вода, видите, просто вода», – он перетирал в руках скользкую жидкость и убеждал окружающих, что в висящем пузыре под носом ничего кроме воды нет.

– Я поздороваться заглянул. Похолодало-то как. Своей велел трико с начесом поддеть. И вы бы тоже потеплее оделись. Не стесняйтесь, я на шухере постою.

– Без вас справимся, сколько с утра ухажеров, – у Анны Павловны от смеха потекли из глаз слёзы, у меня тоже защипало в глазах. Когда за Эдельманом захлопнулась дверь, она уставилась на меня: – Хватит, Ольга, а то с утра смех, к вечеру слёзы. Ты там не договорила, что оказалось.