Лестница Якова

Яночка! Жизнь моя… Десять дней – от тебя ни строчки. Все эти дни и ночи упорно продумывала, прорабатывала непреодолимую мысль. Не могу и не должна скрывать ее. Никогда мы друг другу сознательно не лгали. Скажу все до конца. Я не уехала из Москвы успокоенной. Тревожное продолжало жить во мне. Мысль избегала ясности, страшило точное неутолимое определение: за себя страшно, тебя жаль.

Не знаю кк писать. Я потеряла веру в слова и объяснения. Цифры строже. То мое письмо не было ни упреком, ни обвинением. Только жгучая боль уязвленного жизнью человека. Когда я впервые узнала, что тебя тянет к другим женщинам, я инстинктивно почувствовала, что это конец. Жизнь стала медленно извивающейся пыткой. Я восприняла твое состояние полностью и старалась смириться. Из меня твои руки и уста тянулись к другим, ласкали других, твои глаза восхищались другими, а я упорно мешала, мешала. Ты во мне боролся с самим собой и со мной. И росла ясная и крепкая уверенность: Яша меня больше не любит. Я больше не заполняю. Я не в силах вытеснить образы других, влеченье к другим. А смысл силы и счастья любви в том, что, любя одну, освобождаешься от остальных, от томлений и влечений. Такого покоя я тебе больше не даю. В этом никто из нас не виноват. Верь мне – и краем души я не виню тебя. И началась тяжелая совместная жизнь “памятью прошлого”.

Ты защищал Фрейда – я ненавидела его, ты восхищался Юнгом с его психологией бессознательного – я проклинала его. И во всем тк. Каждый из нас боролся не столько за свои идеи, сколько за свое личное счастье…

У меня слабая воля и слабая защищенность: характер стал портиться, личность – мельчать. Начала извиняться во всем, во всей жизни. Ведь правда – раньше этого не было. Своими силами выбилась в люди. Никогда не знала страха и растерянности. Несчастье задавило меня. Да, я стала извиняться, потому что инстинктивно я чувствовала себя виноватой перед тобой.

Ты пишешь, ты “устоял”, еще не изменил. Ну и что же? Легче кому-нибудь из нас? Нет. Ты подавил и я подавила, и оба мы подавлены. Жертвовать и принимать жертвы не умеем ни ты, ни я. То, что ты писал о “простых душах”, – пустое. Когда человека дергают со всех сторон кк меня, любой станет нервным, раздражительным и несчастным. Я тебя не обвиняю и не хочу наказывать. Нет, я не карающий бог, а строгий судья – только для себя. Не могу, не в силах принимать твои жертвы! Они безполезны.

Вот я думаю, что ты сейчас борешься с собой, мучаешь себя. Зачем? Ты никогда мне этого не простишь, ты невольно будешь меня казнить, а меня все равно ночью будут преследовать образы твоей измены, потому что она в твоей крови, в твоем существе. Все, что в тебе, я ощущаю с особой яркостью. Ты говоришь, что все-все бы мне разсказал. Я сама могу тебе все-все разсказать о тебе.

Ты просишь: будь мне матерью, сестрой, помощницей. Не могу… Не могу. Я женщина. И если это нарушено в нашей любви – я не способна и на остальное. Не виню тебя за твое половое. Не вини и ты меня за это. Ты для меня мужчина. Вне этого все остальное теряет для меня смысл и цену. Тебя влечет красота и молодость. И влечет с большой силой. Это твое право. Меня ты не за красоту полюбил, но разлюбил за некрасивость. Я не могу жить подле тебя, не привлекая тебя женским, не внося радость жизни складками платья, телом, поцелуем. Я хочу быть любимой. Это мое право. Это не требование. Это необходимость. Без этого жить нельзя ни тебе, ни мне.

Кк быть? Вот так. Кончить. У меня стынет кровь при этой мысли. Но это неизбежно. Ты можешь и будешь жить вольно и счастливо. Мир открыт для тебя. Полон красок и радостей. Со мной жизнь твоя потускнеет. Потому что радости твоей жизни вне меня.

Знаю – ты безудержно меня жалеешь, ты глубоко перестрадаешь мое несчастье. Но что же делать. Нельзя состраданием и жалостью заполнить свою жизнь. И слушай, знай, что смерть – это не катастрофа. Это счастье. Оборвать зависимость от форм, красок, ощущений – это счастье. Не тревожься. Сейчас этого не будет. Маленькая пока неудачная жизнь нашего ребенка не пустит. Может быть, станет со временем легче мука жизни. Может быть, уйдут эти отравляющие образы. И сегодня ночью снилось… Огромная кровать. Я жалко забилась в угол. На кровати ты стоишь, обняв высокую нагую женщину. У нее крохотная грудь, и вот она начинает расти, круглиться. Ты нежно ласкаешь ее бедра. В твоих руках ее грудь, большая и зрелая. Тихо, пластично опускаетесь, обнявшись. Я проснулась.

Ты видишь – моя мысль тяжко поражена. Не выдумкой, не нервной распущенностью. Жестокой, непреодолимой правдой жизни. Твои грезы стали моими. Не вини меня, как я не виню тебя. Это ты верь, что не виню и ни в чем, ни в чем не упрекаю. Есть законы жизни, и оба мы от них страдаем. Каждый по-своему, больше или меньше, но никто не виноват. Не надо приезжать. Прости меня. Если тебе слишком тяжело, то я сделаю кк ты пожелаешь. Прости меня, любимый, хороший мой, мой любящий, мой Яночка. Не могу оторваться от этого письма – я должна высказать тебе эту правду.