Лестница Якова

Добрался до своего уголка, сел на стул и вдруг испытал неизмеримую благодарность не знаю кому, что ты жива и здорова и не случилось ничего непоправимого…

МОСКВА – ЮРЮЗАНЬ

МАРИЯ – ЯКОВУ

16 мая 1913

ТЕЛЕГРАММА

ВЫЗДОРОВЕЛА ТОЛЬКО ЛЕГКОЕ НЕДОМОГАНИЕ МАРИЯ

ЮРЮЗАНЬ – МОСКВА

ЯКОВ – МАРИИ

17 мая 1913

Здравствуй, родная. Вчера получил твою телеграмму, она разошлась с моей. Ты пишешь – выздоровела, только недомогание. Как же так – выздоровела? После такой тяжелой болезни нельзя быстро выздороветь. Тебе лучше, но все равно нужно очень беречься, усиленно заботиться о себе, питаться хорошо – все эти вещи, кот. ты так не любишь. И температуру измерять, если будет подниматься, это опасно. Вечером побежал к доктору-поляку, он давно здесь обосновался, всех лечит. Он сказал, что коли горячки нет и выделений нет, то скорей всего обошлось. Он сказал, что может быть после этого случая малокровие, надо проверить. И весь вечер продержал меня с рассказами о каком-то другом поляке из Петербурга, который открыл какое-то вещество или кристалл, который содержится в крови, и я потратил два с половиной часа. Тема научная, что мне всегда интересно, но в этот раз никак… мне не терпелось бежать в казарму, в мою конурку и скорей писать тебе, чтобы ты измеряла температуру непременно. А при малокровии надо употреблять кровавое мясо! Бифштексы! И лимоны. Утром побегу переслать тебе деньги… Очень боюсь за тебя, поэтому следи за своим самочувствием. Не для себя, так для меня. И твои занятия отложи пока, умоляю. Пиши же мне, детка, подробно и искренно.

МОСКВА – ЮРЮЗАНЬ

МАРИЯ – ЯКОВУ

24 мая 1913

…Есть такие вещи, которые хочется непременно выбросить из памяти и поскорее. Я просила тебя никогда больше об этом не говорить и не писать. Когда прошел страх, я поняла что я не хотела сейчас иметь этого ребенка, и он это почувствовал. Не будет у нас девочки Эльги… Я чувствую свою глубокую вину перед ней и потому не хочу никаких напоминаний. Мише я тоже объявила, чтобы никогда об этом не смел мне напоминать. Если хочешь меня рассердить, можешь продолжать свои разспросы и беспокойства.

ЮРЮЗАНЬ – МОСКВА

ЯКОВ – МАРИИ

31 мая 1913

…Самое ценное – уверенность в будущем. Последние дни голова совсем опустилась. Почему так – Аллах ведает. Может, подумаешь – сомнения в себе, в тебе, в жизни, вообще в высоких материях? Ничуть! Думал только о своих будущих заработках. Ах, как надо мне много зарабатывать, потому что жена, которую надо одевать, как положено знаменитой артистке, и кормить, как положено хрупкому существу, и радовать подарками…

МОСКВА – ЮРЮЗАНЬ

МАРИЯ – ЯКОВУ

31 мая 1913

Головная боль. Усталость. Дурное настроение. Сон души – ничего не хочется, ничего! Вдруг сделалось скучно. Может быть, твои не вполне высказанные мечты, что я оставлю сцену, сбудутся. Студия наша собирается на выступления с новой композицией, которая называется “Осенние листья”, я начинала репетиции, потом пропустила и теперь я уже не смогу выступать. Композиция очень интересная, танцовщицы во власти ветра, который несет их, сметает, разбрасывает, вновь собирает, и каждая фигура, лишенная собственной воли, силы, попадает в вихревое движение, сложные, но и случайные взаимоотношения фигур, порыв ветра выметает их со сцены одну за другой, поверженныя, безсильныя тела листьев, неприкаянныя души… После перерыва я пришла на классы и увидела эту композицию уже готовой, и без меня. И зимние заграничные гастроли, в которых я в прошлом году просто не могла участвовать, пройдут опять без меня. Лондон и Париж. Мне кажется, что я уже не найду в себе силы вернуться к занятиям после того, как труппа наша вернется из-за границы… Наверное, ты порадуешься, что я поменяю свою жизнь на более “благопристойную” и займусь столь милой твоей душе педагогикой, еще одной фребеличкой на белом свете больше, а еще лучше домашним хозяйством…

ЮРЮЗАНЬ – МОСКВА

ЯКОВ – МАРИИ

10 июня 1913

…Деточка славная, я люблю твое искусство, Маруня, я еще не видел тебя на сцене, но это, кажется, будет большим, большим счастьем… И это будет непременно. Твой упадок объясним твоим болезненным состоянием. Ваша студия вернется, ты будешь продолжать свои занятия. Я все могу, мне не будет трудно делать все по дому, я всему научился в армии.

15 июня 1913

Милая Марита! Более полслужбы прошло! Через две недели должен был отправляться в лагеря на четыре месяца. И вдруг – везенье! Оставили меня в канцелярии, потому что равного мне писаря найти не смогли! И не особенно искали, потому что предвидели, что я всех превосхожу по мастерству и усердию. Правда, я научился писать особым “писарским” почерком таким образом, чтобы лист выглядел красиво, а разборчивость никого не беспокоит. Могу и на конверте адрес выписать с вывертами и завитушками не хуже Акакия Акакиевича! Подумал – вот родственный мне герой с пером и с шинелью… Бедный друг мой!