Летчики и космонавты

Пока мы спали в мешках, было тепло. Как только вылезли, сразу почувствовали адский холод. А снег сыпал как из рога изобилия. Стоило встать против ветра, как ресницы моментально обледеневали и смерзались. Их приходилось отогревать пальцами, чтобы раскрыть глаза. Надо было искать убежища. И вот душные яранги уже казались нам заветной мечтой. Они должны быть близко, всего в каких-нибудь пяти — семи метрах. Но их не было видно. Как их найти?

Девять взрослых людей, взялись за руки, растянулись цепью и побрели вперед, вправо, влево, пока не вышли к яранге. Чукчи потеснились и охотно приняли нас в свою семью. Мы объяснялись с ними знаками, как немые. Беседа шла преимущественно о погоде. Медленно наступал рассвет.

Шелыганов отметил на карте месторасположение Кайнергина, сделал вычисления и сообщил, что от Анадыря мы находились в 220 километрах.

Остаток ночи провели в яранге. Сушили одежду на паяльных лампах, сетовали на каверзы Арктики и очень волновались за наши самолеты, которые где-то рядом были засыпаны снегом.

К утру 1 апреля буран начал медленно утихать, а часов с двенадцати совсем перестал. Мы попросили чукчей помочь освободить самолеты из снежной могилы. Они охотно взялись за работу.

Стояла изумительная погода. Видимость была беспредельной, словно в награду за все наши мытарства. Перед взлетом не обошлось без традиционных первоапрельских шуток. Спокойный и рассудительный штурман Шелыганов сказал:

— Сыграет Арктика сегодня шутку. Коварная дама.

Мы взлетели при абсолютно идеальной погоде. Светило солнце, было безветренно. И это вселяло надежду, что именно в этот день мы достигнем лагеря Шмидта. Но ей не суждено было осуществиться. Над горами снова встал наш противник — облака. На этот раз мы пошли в атаку, поднялись на высоту 2800 метров. Облака остались внизу сплошным одеялом. Я включил секундомер. Мне предстояло найти в облаках окно, через которое можно было бы прорваться к земле.

Секундомер насчитал пять минут, а внизу была все та же сплошная молочная пелена. Три раза я включал секундомер. Прошло 15 минут полета, под нами находилась густая сплошная облачность. Знаками посоветовался с Молоковым, решили не рисковать.

— До Ванкарема шестьдесят километров! — доложил по телефону штурман.

Как близко к цели! Но именно теперь необходима особая осторожность. Нельзя блуждать в потемках и рисковать.

— Идем обратно, — сказал Шелыганову и развернулся назад, курсом на Кайнергин.

Почему я принял это решение?

Мы не имели представления о рельефе местности, не знали, что встретится нам под облаками — горы или тундра. Какой толщины слой облачности? Лежат ли облака до самой земли или между облаками и землей есть свободное от облачности пространство? Что там — пурга, туман? Не зная всех деталей обстановки, мы не имели права рисковать, ставить под угрозу выполнение задания.

Вернулись в Кайнергин, стали проверять наличие бензина. Оказалось, что его хватит всего лишь на два часа полета. На самолетах с пустыми баками никуда не улетишь. Проклятые облака и горы! Они упорно теснили нас назад. Погода отнимала главное — бензин. Мы рисковали засесть в этой тундре, как пароход на мели.

Что делать? Перед нами были два пути, и оба вели вперед только через отступление. Можно было лететь за бензином обратно в Анадырь, что значило еще дальше откатиться от Ванкарема. И можно идти на Ванкарем, но кружным путем, огибая весь Чукотский полуостров по берегу моря, имея в виду две базы — бухту Провидения и Уэллен. Я объяснил обстановку членам экипажей.

— Как думаешь, Василий Сергеевич? — спросил Молокова.

— Сейчас единственное, что можно сделать, это идти на Провидение!

Так и сделали. Поднялись и взяли курс на бухту Провидения. Через полчаса мы вышли к берегу моря. Оно было все покрыто туманом. Попробовали пробить туман вверх. Набрали высоту и вышли над полосой тумана. Когда он кончится? А если и бухта Провидения закрыта туманом? Тогда нельзя будет там сесть, надо возвращаться. Но у нас бензин на исходе, дорога каждая его капля.

Снова повел группу вниз. Пробили полосу тумана, нашли подходящую площадку. Сели. Машины держали в готовности к вылету.

Прошло минут сорок, в течение которых мы молча смотрели в лицо своему врагу. Туман медленно редел, уходил вверх. Между полосой тумана и морем уже открылся просвет.

Мы снова взлетели, взяв курс на бухту Провидения. Пивенштейн подошел вплотную к моей машине, крылом к крылу, словно хотел что-то шепнуть на ухо. Он показал рукой на бензиновые баки, потом на часы и три раза разжал кулак. Без труда можно было понять печальный смысл этой жестикуляции: горючего осталось на 15 минут.

Надо было немедленно выбирать площадку и садиться. Но наши самолеты — на лыжах, садиться можно только на снег или лед, а снега нет. Южный берег Чукотки закрыт с севера Анадырским хребтом, а с юга его «подогревает» Великий океан. Возле чукотского селения Валькальтен увидел узкую полоску льда. Это извивалась речка. Место для посадки было очень неудобным, но выбирать было не из чего.