Летят наши годы

На письменном столе лежит телеграмма: "Николай Денисов живет Рязанской области село Дворики тчк Тяжело болен тчк Обязательно навести зпт об этом тоже нужно тчк Как дела привет Юрий".

Вот так новость!.. Из всего текста в глаза бьют два этих тревожных, не оставляющих сомнения, слова: "тяжело болен". Тут раздумывать некогда.

Решаю - из Рязани проеду прямо в Москву, к Вальке Кочпну, там рукой подать.

Стоило подумать о Вальке, как стало ясно, откуда Васин узнал о Николае: видимо, летал в Москву, навестил Вальку, тот и рассказал ему о Денисове.

Собираясь, мысленно повторяю про себя текст телеграммы. Прежде всего: почему Николай живет в каких-то Двориках? Он кадровый военный, подполковник, кажется.

Там что - воинская часть? Возможно. Но при чем "тяжело болен"? Заболел и болен - понятия разные, болен - это нечто длительное. А если длительное - вряд ли он служит. Тяжело заболел, демобилизовался и, как многие отставники, поселился в деревне. При таком объяснении становится понятно и Юркино убежденное - "об этом тожо нужно".

А впрочем, я, кажется, расфантазировался, и дай бог ошибиться. Чтоб так: приехал, а Николай жив-здоров и довольно хохочет: "Что, старик, разыграли мы тебя?.."

Откровенно говоря, я никогда прежде не предполагал, что Николай Денисов станет военным. Талантливый музыкант, он уже девятиклассником руководил струнным оркестром, писал марши, был нашей школьной знаменитостью. Почему он изменил призванию, я не знаю, но, вспомнив, каждый раз жалею об этом. В конце концов офицером может стать любой человек, а вот артистом, музыкантом - далеко не каждый. Я всегда помню Николая таким: он резко взмахивает дирижерской палочкой, оборачивается и коротким сдержанным кивком кланяется, темный густой чубина на секунду закрывает ему глаза.

Воображение легче дорисовывает такие детали несостоявшегося музыкального будущего, как черный фрак, белоснежная манишка с упругой "бабочкой", нежели погоны, портупея и зеркально сияющие офицерские сапоги. Может быть, правда, это и потому, что в форме я его так никогда и не видел...

...Поезд прибывает в Рязань утром, до Двориков оказывается не так уж далеко, такси на привокзальной площади сколько угодно. Под мостом мелькает осенняя, холодная и пустынная Ока; спустя час, когда "Волга" выскакивает на бугор, водитель говорит:

- Вон они - Дворики.

Село большое. Окраинные дома летят уже навстречу, а дальний, спускающийся в низину конец скрыт в утреннем редеющем тумане. Останавливаю первого встречного, спрашиваю, не знает ли он, где живет Денисов Николай Федорович.

- Военный. Возможно, на пенсии. Болеет.

Краснощекий белобрысый парень скребет затылок, сдвинув на лоб модную ворсистую кепку.

- А-а! Это инвалид который. Вон - напротив колодца. С антенной...

Опрятный деревянный домик под шиферной крышей и с крашеными наличниками ничем не отличается от соседних; телевизионная антенна, кстати, тоже не примета:

точно такие же рогатые антенны высятся над многими домами.

На шум подъехавшей и затихшей машины никто не выходит, тюлевые занавески на трех окнах, сколько я ни вглядываюсь, остаются неподвижными. Так... Готовясь к тяжелой встрече, поднимаюсь на крылечко, стучу - сначала нерешительно, тихо, потом нетерпеливее, громче.

По сенкам несутся чьи-то легкие шаги, звонко щелкает откинутая задвижка.

- Ой, а я там застряпалась и не слышу ничего! - курносенькая с косичками девчушка в полосатом фартучке всплескивает руками. - Здрасте!

- Здравствуй, здравствуй, - отвечаю я, стараясь найти в ней хоть одну черточку Николая. - Ты дочка Николая Федоровича?

- Что вы, нет! - На свежих щеках девчушки образуются ямочки. - Я Настёнка, соседская. Тетя Маша в город уехала, постряпаться меня попросила.

- А где же Николай Федорович?

- В школе. Наверно, уж придет скоро. Сейчас который час?

Я еще ничего не понимаю, но тяжесть с плеч сразу слетает.

- Постой, постой, Настёнка, - веселея, останавливаю юную тараторку. Что он в школе делает?

- Как что? Помогает. Спортивный кабинет оборудует.

Знаете какой!

- Он же болеет?

- Кто - дядя Коля? - Настёнка пожимает плечами и догадывается: - А, это вы про ноги? Так они у него всегда так. С палочкой ходит.

С палочкой... Основания для тревожной телеграммы у Юрия, значит, были. Но ходит, что-то делает - это уже хорошо.

Оставив чемодан, я отпускаю машину и решаю идти в школу.

Настёнка стоит на крыльце, заложив руки под фартучек, и напутствует:

- Этим порядком так и ступайте. Как запруду перейдете, школа и будет. Да сами увидите...

Ровная, широкая улица покрыта ржавым, прихваченным морозцем подорожником; бегущая посредине ее серая накатанная дорога темнеет, оттаивая на скупом солнышке. Тихо, холодный воздух пахнет разрезанным арбузом; за каждым домом тянутся тонкие коричневые стволы вишневых садов. Летом здесь, наверно, чудесно.

Длинный узкий пруд, холодно посвечивающий зеленоватой водой, делит село на две части; высокая земляная плотина с обеих сторон засажена ветлами, по ней проходишь как по аллее.