Летнее предложение

Мы просидели в больнице еще часа полтора, рассказывая друг другу разные истории из жизни Отто. Так я узнал, что единственным человеком, который сумел нащупать у него слабое место, была его дочь. По словам Дороти, она крутила им как хотела и могла заставить сделать все, что угодно. Когда девочка училась в седьмом классе, у нее возникли проблемы с алгеброй, и миссис Уолфман сказала мужу, что впредь их дочь не должна уходить гулять, пока не сделает домашнее задание. В те времена Отто возвращался с работы раньше жены, поэтому строго следить за соблюдением этого правила предстояло именно ему. В течение какого-то времени Дороти казалось, что ее муж действительно следит за тем, чтобы их дочь не валяла дурака, а занималась, но однажды ей позвонила преподавательница, которую всерьез обеспокоило резкое снижение качества домашних работ девочки. Даже ее почерк, сказала она, стал неряшливее, не говоря уже о том, что ребенок перестал справляться с элементарными примерами. Короткое следствие очень быстро выявило причину. Оказывается, их дочь продолжала, как и прежде, болтаться на улице с подругами, а домашнее задание за нее выполнял Отто, который разбирался в алгебре еще хуже, чем сама девочка.

Я был рад, что зашел. Миссис Уолфман, похоже, нравилось вспоминать разные истории из совместной жизни с Отто, да и рассказывать она умела. Я бы задержался еще, но когда сиделка, пришедшая вымыть пациента, попросила нас покинуть тесный бокс, я понял, что мне пора уходить.

– Я дам вам свой телефон, – сказал я миссис Уолфман. – Позвоните мне, если что-то изменится, хорошо? Правда, через несколько дней я уезжаю, но пока я здесь, постараюсь заглянуть к нему еще раз.

– Спасибо, Макс. Я обязательно позвоню, – ответила она.

Я вбил свой номер в ее телефон и, попрощавшись, повернулся к выходу, но в последний момент остановился.

– Еще одно, миссис Уолфман…

– Да?

– Когда мы виделись последний раз, Отто сказал мне, что собирается уволиться, чтобы отправиться с вами в путешествие через всю страну, и что его жизнь была очень счастливой, потому что рядом с ним всегда был любимый человек. Так что ваша дочь была не единственной, к кому он питал слабость.

Она тепло улыбнулась.

– Я думаю, был еще один человек – довольно известный хоккеист, – к которому Отто был неравнодушен. Просто он не хотел этого показывать.

* * *

Два дня спустя миссис Уолфман позвонила мне и сказала, что Отто умер. В сознание он так и не пришел.

Глава 27

Джорджия

В пятницу после работы Мэгги все-таки заставила меня выйти в люди. С Максом я не виделась уже недели три, и у меня по-прежнему не было ни малейшего желания развлекаться, однако Мэгги была не их тех, кого может устроить отрицательный ответ. «Пойдем на художественную выставку!» – заявила она твердо, и я скрепя сердце согласилась. С моей точки зрения, любая художественная выставка была предпочтительнее, чем бар или ресторан, но когда мы приехали в «Галерею», я поняла, что меня провели.

Картины здесь и правда были, но само заведение оказалось баром, к тому же битком набитым клиентами.

– Мне казалось, мы едем на выставку, – недовольно проворчала я.

Мэгги широко развела руки.

– Это и есть выставка! Выставка картин. Экспозиция обновляется каждый месяц, так что все без обмана… Скажи лучше: что ты будешь пить?

Я нахмурилась.

– Просто воду.

– Понятно. Значит, мартини «Капля лимона». Я сейчас… – Она подмигнула и исчезла.

Я вздохнула и огляделась. На стенах действительно висели картины – настоящие картины, а не репродукции, поэтому я подошла поближе и стала внимательно рассматривать одно из полотен, которое привлекло мое внимание своими яркими красками. Это оказалась абстрактная живопись, изображавшая, кажется, женщину. Пока я пыталась разобраться, где у женщины голова, а где ноги, ко мне приблизился молодой мужчина.

– Что скажете? – спросил он, указывая на картину бокалом с пивом. – Вам нравится?

– Я не особо разбираюсь в искусстве.

Он улыбнулся.

– Тогда скажите: что вы чувствуете, когда смотрите на это полотно?

Я вгляделась в хаос разноцветных пятен.

– Наверное, грусть.

– А взгляните вот на эту картину… – Парень показал на соседнее полотно. – Ну, что вы испытываете?

– То же самое.

– Черт! – Он усмехнулся. – Вообще-то, она называется «Радость». – Парень протянул мне руку. – Меня зовут Скотт Шеридан. И эти картины написал я.

– Ох, извините! Я вовсе не хотела вас обидеть или сказать что-то плохое о ваших работах. Дело, скорее всего, во мне самой. Видите ли, в последнее время у меня не слишком радостное настроение.

Он рассмеялся.

– Вы нисколько меня не обидели. Искусство заставляет людей испытывать самые разные эмоции. Главное, что вы вообще что-то почувствовали. Вы говорите, что испытываете грусть, а это значит, что я чего-то добился. – Скотт махнул рукой в сторону бара. – Вы позволите вас угостить? Открою вам страшную тайну: одно из преимуществ «Галереи» состоит в том, что художник, который выставляет здесь свои работы, получает выпивку бесплатно. Так что платить мне не придется.

Я улыбнулась.