Летние расследования

Мария Степановна опаздывала на работу без предупреждения, и это не укладывалось в голове. Дело было не только в том, что женщина работала учительницей русского языка и литературы и готовила кабинет к первому сентября, но и в том, что Мария Степановна поражала своей пунктуальностью. Вот уже много лет она приходила в школу в одно и то же время – 8.00, и неважно, в рабочие или выходные дни. Для нее будто не существовало отпусков и воскресений. Летом женщина появлялась в пустующем здании, брала ключ и шла в свой кабинет, только уже не готовила к уроку доску, а отчитывала рабочих за грязь и настаивала, что парты нужно выкрасить в темно-зеленый цвет. Сначала о таком поведении учительницы судачили, но быстро перестали. Если ты один-одинешенек на белом свете и школа для тебя словно родной дом, как поступать иначе? Весь коллектив привык, что Мария Степановна на работе уже с восьми – минута в минуту.

Но сегодня учительница опаздывала, и десятый класс сиротливо подпирал стенку напротив двери, выкрашенной белой краской. На дворе стоял душный, влажный август, лето не подходило – мчалось к концу, и учительница вызвала своих выпускников раньше на неделю: нужно было отрепетировать линейку 1 сентября, для этого мероприятия десятиклассники вместе с первоклассниками готовили стихи и песни.

– Такого еще не было. – Староста Таня Ратушнова покачала головой. – Нужно бы завуча, Марфу Захаровну, предупредить. А вдруг заболел человек, лежит и пошевелиться не может?

– Предупреди, – согласился комсорг класса Андрей Иванов. – Всякое случается.

Таня побежала в учительскую, толкнула дверь и оказалась перед завучем, женщиной средних лет, с гулькой на затылке.

– Что ты хотела, Ратушнова? – строго осведомилась Марфа Захаровна, и Таня затараторила:

– Мария Степановна… Ее до сих пор нет. Она нас вызвала на репетицию. Не знаете, что с ней?

Завуч нахмурилась:

– И дверь в кабинет закрыта?

Девочка закивала. Марфа Захаровна явно не отличалась доверчивостью. Глянув на часы, она помчалась в обитель Марии Степановны, чтобы проверить, не обманули ли ее ученики.

Дверь действительно никто не отпирал, сторожиха Клавдия Ивановна подтвердила, что сегодня учительница не брала у нее ключ.

Завуч забеспокоилась.

– Танюша, – обратилась она к девочке, – сбегай к ней домой. Это недалеко, за пять минут управишься.

– Да знаю я. – Староста выбежала из школы и помчалась к двухэтажному строению, где в коммунальной квартире обитала Мария Степановна.

Взбежав на крыльцо, она оказалась в темном, пахнувшем сыростью коридоре и, отыскав квартиру номер три, забарабанила в дверь. Ей открыла пожилая женщина.

– Что стучишь-то в такую рань? Ты кто такая?

– К Марии Степановне. – Внушительные габариты дамы отбили у ученицы желание повысить голос. – Она дома?

– Вот выдумала, – усмехнулась соседка. – Да в школе она. Где ж ей еще быть?

– Да нет ее в школе, – замахала руками Таня. – Прошу вас, давайте пройдем к ней. Может быть, человеку стало плохо.

– Ей-то плохо? – усмехнулась женщина. – Да она всех переживет.

Тем не менее она дернула дверную ручку учительницы, вошла в комнату и в ужасе завопила. Ратушнова, вбежавшая вслед за ней, закрыла глаза и присоединилась к воплю. На полу в луже крови лежала Мария Степановна, а возле нее валялись куски разбитой хрустальной вазы.

Глава 2. Бирюлево, 1956 г.

Михалыч, пожилой эксперт-криминалист, со стоном поднялся с пола – он давно уже жаловался на боль в коленях.

– Ну, с орудием преступления все понятно, – отрапортовал он следователю, майору Петру Петровичу Мартынову. – Удар был нанесен хрустальной вазой. Убийца попал в висок, в общем, мгновенная смерть.

Худой, остроносый Петр Петрович хмыкнул:

– Это я и без тебя понял.

– Тогда я рад за тебя. – Эксперт взял со стола чемоданчик. – Может быть, что-нибудь покажет вскрытие, но на это особо не рассчитывай.

Мартынов пожал плечами:

– Как скажешь.

Хмурые санитары положили тело на носилки и торопливо вынесли из комнаты. На полу остались кровавые пятна, и соседка Сапожникова с ужасом смотрела на них.

Следователь подошел к ней:

– Варвара Анатольевна, в каких отношениях вы находились с Марией Степановной Лагодой?

Соседка ответила не сразу.

– Да в нормальных. – Ее грубый голос звучал неуверенно, и Петр Петрович решил поднажать.

– Что, никогда не ругались? – Он ободряюще улыбнулся. – Знаете, мы с женой недавно получили отдельную квартиру, а до этого тоже ютились в коммуналке. Некоторые писатели говорили о дружбе и сплоченности жильцов коммунальной квартиры, но я этого не припоминаю. Зато припоминаю мусор в кастрюлях, фекалии в выварке с бельем… Поэтому не нужно рассказывать о любви к Марии Степановне. Ну что, я прав?

Варвара Анатольевна вздохнула:

– Да, правы, конечно. Училка была стерва еще та. – Она вскинула голову и с вызовом взглянула на следователя. – Только я ее не убивала. И мой Федя тут ни при чем, хотя Машка и грозилась отправить его в тюрьму.

Мартынов заморгал:

– В тюрьму? За что?

Пальцы соседки нервно пробежались по вороту старой вязаной кофты.