Летние сумерки

К чести Даюнова и Левутина надо отметить, что до брака они ни одной женщине не обещали жениться, а женившись, не скрывали своего семейного положения, при этом Даюнов расхваливал обеих супруг, а Левутин многозначительно молчал, давая понять, что жена «гения» многого стоит. И обоим идет в зачет то, что они никогда не «снимали» проституток, и не из меркантильных соображений, а считая это ниже своего достоинства; в придачу, Даюнову при знакомстве была нужна хотя бы доля любви — «великой немой связи», а Левутин был чрезмерно брезглив. Впрочем, это не мешало им несколько раз устраивать групповой секс, когда они обменивались партнершами.

Оставаясь наедине, эти секс-поэты понимали друг друга с полуслова; их беседа напоминала диалог двух ненормальных. Левутин вполне серьезно советовал Даюнову написать пособие: «Сто способов соблазнения женщин». Даюнов (тоже не играючи) обещал Левутину подтвердить в трактате его авторство на некоторые нюансы секса.

Они никогда не соперничали из-за женщин. Утонченному Даюнову больше нравились интеллигентные женщины с небольшой порочностью. «Чистых» интеллигенток он считал слишком рафинированными, а чересчур порочных — вульгарными; он «балдел» от «золотой середины». Злонамеренного Левутина наоборот, притягивали крайности — над рафинированными «изнеженными» можно было измываться (разрушать их принципы, испытывать злую радость от их стыдливости), а от вульгарных получать в постели удовольствие.

В одном они безоговорочно сходились, что треть всех мужчин — импотенты, треть — «голубые», которые «считают лучшими девочками — мальчиков», потому и ходят по улицам сотни неудовлетворенных женщин, «рыскают голодными глазами».

— …Мы должны им помочь, — смеялся Даюнов. — Не зря же нас природа наградила кое-какими возможностями.

— Пусть они нам помогают регулировать гормональный баланс, — хмыкал Левутин. — И пусть будут благодарны, что мы разбудили их инстинкты.

Поэзия в их беседах занимала второстепенное место.

С годами Даюнов стал привередливым эстетом: малейший изъян во внешнем облике, неудачная фраза женщины расхолаживали его; он уже кадрил без вдохновения, по трафарету, повторяя проверенные, обкатанные фразы, уже всерьез хотел жить одновременно с тремя женщинами: с красоткой «выходить в свет», со святошей вести любовные игры, сексом заниматься с развратницей; он рассчитывал на милосердие и отзывчивость сожительниц, хотел чтобы они меж собой дружили, и были ему преданны, как собачки, а он время от времени приводил бы, для разнообразия, четвертую. Для него почти стерлась грань между праведником и прожженным грешником.

Левутин с годами сохранил верность выбранному пути, но от пресыщенности стал извращенцем, с садистским уклоном. Его перестали интересовать нормальные женщины — только с патологией: маленькие, почти лилипутки или великанши, с непомерно огромной грудью или с «нулевкой», очень худые — «скелеты», волосатые и прочие. Ко всему, эти необычные женщины должны были иметь и другие заметные отклонения от нормы: быть истеричками, тихопомешанными, старыми девами (Левутину доставляло удовольствие унижать их в постели), слезливыми или чересчур веселыми, которые беспрерывно смеются и продолжают смеяться в постели. Хотя, какая постель?! Он уже давно занимался сексом не раздеваясь: в ванной, на столе, на полу — только что не на потолке; и мечтал на рояле, но инструмента у него не было.

По вечерам Левутин бродил по улицам и, словно волк, выискивал жертву — смотрел на женщин как на самок, мысленно каждую раздевал и прикидывал, что от нее можно ожидать. Чем дольше никто не попадался, тем сильнее его охватывал азарт охоты.

Как-то Левутин сел на речной трамвай, решил доплыть до Парка культуры, осмотреть танцплощадки. И вот, стоя на палубе рядом с женщиной — внешне ничего особенного, — он вдруг почувствовал, что от качки возбудился. Заключив пассажирку в свои ядовитые объятия, он увел ее на корму (как бы почитать стихи) и опрокинул на канаты и спасательные пояса.

На следующий день повторил поездку и вновь испытал влечение к совершенно обычной попутчице. Он пришел к выводу, что пароходная качка — отличный катализатор и решил обзавестись собственным плавсредством; на дачном участке тетки выкопал озеро, купил моторную лодку и стал приглашать женщин «полюбоваться природой с воды»; пускал лодку по кругу и раздевал женщину прямо на сланях. На вопрос огорошенной особы: «Зачем же здесь, когда в доме прекрасная спальная?», спокойно отвечал:

— Здесь романтичней!

Даюнов посоветовал ему построить кровать в виде ладьи и установить под ней раскачивающий вибратор, а прежде чем укладывать женщину, включать магнитофон с записью плеска волн.

Постепенно Левутин стал замечать, что и извращенный секс его плохо удовлетворяет. Если в молодости он возбуждался от мелькнувшего оголенного колена, в зрелости — от фривольной открытки, то последнее время на него не всегда действовал и стриптиз и порнофильмы, ему еще нужен был допинг, как минимум — две рюмки коньяка. Он стал уставать от секса и, случалось, ненавидел всех женщин.