Летний свет, а затем наступает ночь

Никому в голову не приходит напроситься к Якобу в попутчики, ни в столицу, ни обратно, и вовсе не потому, что он мог бы отказать. С ним ездит только Эйгло — ведь она его жена, — да и то раз в год, всегда около пятнадцатого декабря, это их рождественская поездка. Последние десять лет Эйгло работает: неполный рабочий день сидит дома и заносит в компьютер записи и цифры для фирмы в Рейкьявике, монитор освещает ее круглое лицо, грубую кожу; она собирает мужу еду в дорогу, стирает одежду, покупает продукты и готовит, вытирает пыль, а он моет посуду, полы, унитаз, они вместе меняют постельное белье, заботятся о саде, принадлежат друг другу, как правая и левая рука. Какое облегчение, что такие люди до сих пор существуют, значит, свет над головой еще не погас. Испытав оргазм, Эйгло кусает Якоба в правое плечо: она закрывает глаза, мир расширяется, она разрывает связи с землей и вцепляется зубами ему в плечо, отчасти от удовольствия, но не в последнюю очередь из глубинного страха, что потеряется, стоит только оторваться от мужа. Потом они лежат неподвижно, пока мир приходит в порядок, каждый фрагмент возвращается на свое место, это кропотливая работа, затем она приподнимается, тянется за баночкой с целебной мазью, стоящей на ночном столике, осторожно наносит ему на плечо, он тем временем пытается поцеловать ее лицо. Якоб думает и говорит, ты такая красивая, и она всегда краснеет, сколько бы лет ни прошло, он единственный, кто это говорит; она невысокая, полная, даже толстая, с короткой шеей, почти бесцветными волосами, напоминающими перепревшее сено, из-за таких женщин никогда не бывает войн, грудь крохотная, ляжки толстые, но ее светло-карие глаза легко могут напомнить залитую ярким солнечным светом пустошь. Она, как девочка, бежит на кухню и возвращается с молоком и пачкой шоколадного печенья, Якоб тут же забывает о боли в плече и что-то говорит, однако мы не будем передавать его слова: из уст они звучат красиво, осененные его дыханием, голосом, насыщенные его взглядом, но, оказавшись обнаженными на бумаге, лишь его опозорят.

Рождественская поездка для супругов — кульминация года; когда она приближается, их лица начинают светиться, многие из нас непроизвольно обретают радостный вид, мы сами наполняемся предвкушением. Их поездка пронизана таким светом, что Бог непременно замечает: когда они отправляются в путь, он лежит на спальном месте за сиденьями. Задернув занавеску, отдыхает от маеты Вселенной, болтовни ангелов, слушает рокот мотора, жужжание печки, беседы Эйгло и Якоба, возможно, неслышно подпевает Элвису Пресли. Если же в супругах просыпается радость плоти, если Эйгло говорит, к примеру: меня так возбуждает, когда ты берешься за рычаг переключения передач, — и гладит правую ляжку Якоба, а тот при первой возможности сворачивает на малооживленную дорогу, то Бог выходит из машины, отлучается по нужде, идет разбрасывать камни, что-то насвистывает себе под нос, пока они занимают спальное место. Затем поездка продолжается. И все такое красивое: и свет в горах, и дорога, и облака, и канавы, и хутора, и реки, и эти двое.

Текла и человек, который не мог подсчитать рыб