Лето

Здесь под прямыми солнечными лучами жарко. Грейс, продрогшая до костей, ежится. Постояв минуту, закуривает сигарету.

Доходит до угла, глядит на широкую равнину за городом. На краю, где кончаются дома, над асфальтом висит марево.

В газетах писали, это самое погожее лето за все столетие, даже лучше, чем в 1976-м. 1940-м. 1914-м.

Грейс роняет недокуренную сигарету, втаптывает ее в тротуар.

Да ну их всех в жопу с их темами.

Она просто уходит.

Ей все равно, куда идти, она идет куда-то, куда угодно – прочь от мира, что куда-то катится, прочь от ревности с ее собственным маревом, висящим над Клэр, которая, наверное, запала на Тома или, возможно, на Джен, но, главное, явно заметила тот поразительный эффект, что способна произвести на любую публику статуя, внезапно оживая, когда зрители этого не ожидают, и поэтому хочет заполучить роль Грейс.

Или, возможно, ей просто нравится создавать проблемы.

Многих людей подобные вещи подстегивают.

Грейс пожимает на ходу плечами.

Секс с Томом такой, как и следовало ожидать, задачу свою выполняет. Секс с Джен неплох, Джен неожиданно страстная и целеустремленная. Немножко приходится выслушивать излияния Джен по поводу ее брата-наркомана. Но Грейс терпелива и владеет нужной мимикой (то бишь лицедейством): она ведь актриса. В любом случае полезно отдохнуть от Тома, который не может до конца поверить в свою удачу: ему дает исполнительница такой важной роли в спектакле, и последний раз, когда они этим занимались, он сказал, что любит ее и безумно в нее влюблен, от чего Грейс всегда в буквальном смысле тянет блевать.

Она проходит мимо дома, где препираются какие-то соседи. На тротуаре стоит женщина, обнимая за плечи застенчивого мальчика. Ее сын? Его мать? Женщина сжимает мальчика в тисках любви и кричит на грудастую женщину в дверях дома, а кричит она вот что:

«Это ж бордель, вы тут самый натуральный бордель развели».

Женщина, стоящая в дверях, улыбается одним краешком рта, что немножко придает ей сходство с палачом. Она говорит спокойным голосом, полным пассивной агрессии, и Грейс решает запомнить это как хороший пример, на случай если когда-нибудь придется играть подобного персонажа.

Мальчик просто веселится, миссис Маллард. Он просто развлекается.

Ему двенадцать лет, – кричит в ответ женщина на тротуаре.

Он никому никакого вреда не делает, миссис Маллард, – говорит самоуверенная женщина в дверях, пока Грейс проходит мимо.

При этом мальчик бросает взгляд на Грейс.

Она ему подмигивает. Он отводит глаза.

У него есть мать.

Он не знает, как охрененно ему повезло.

Грейс проходит через пересохшее болото с желтой выжженной травой и гудящими насекомыми. Устремляется по единственной грунтовой дороге, открывающейся справа: очень уж она заманчива. По этой дороге явно никто особо не ходит. По середине бежит полоска травы, над ней смыкаются ветви деревьев, кусты ежевики с обеих сторон тянут друг к другу свои щупальца.

«Красота», – думает Грейс.

Она отмахивается от каких-то мошек.

Тропу перелетает крохотная птичка – крапивник? Привет, птаха.

Живая изгородь.

Зелень.

Дерн, листва и трава, длинные травы с семенными шапками.

Светлое золото, темное золото полей, что раскинулись, убегая от моря, и зелень всего остального, зеленая, темно-зеленая, деревья впереди вдоль дороги, отбрасывающие длинные английские тени, – таким и представляешь себе лето.

Пятна солнечного света, который пробивается сквозь них вдалеке вдоль дороги, блестящие на ее поверхности, точь-в-точь как дорога блестит после дождя, когда на нее падают лучи солнца.

Внутренняя грамматика Грейс разваливается на части. Предложениям не нужно согласовываться. Как приятно.

Колышущееся изобилие этих деревьев.

Вот что произошло с ней всего за двадцать минут блужданий под летним английским солнцем.

Она стала такой задумчивой.

Так вот что такое для тебя лето. Лето – это когда идешь по точно такой дороге навстречу свету и одновременно темноте. Ведь лето – это не просто веселая сказка. Ведь не бывает веселых сказок без тьмы.

И конечно, вся суть лета – на самом деле в воображаемом конце. Мы инстинктивно движемся к нему, словно он должен что-то значить. Мы вечно ищем его, стремимся к нему, движемся навстречу ему весь год – так линия горизонта предвещает закат. Мы вечно ищем полностью распустившийся лист, раскрывшееся тепло, предвестие того, что скоро мы наверняка сможем откинуться назад и заполучить себе лето: скоро жизнь нас изрядно побалует. Словно и правда существует добрый финал, и он не просто возможен, а обеспечен, существует гармония природы, которая раскинется у наших ног, развернется, словно залитый солнцем пейзаж, только для нас. Как будто самым важным в нашем пребывании на земле всегда было это полное блаженное расслабление всех мышц на нагретом островке травы, с одним длинным сладким стеблем этой травы во рту.

Беззаботность.

Какая идея.

Лето.

Летняя сказка.

Нет такой пьесы, Грейс.

Не дури себе голову.