Лето

Будь у тебя смартфон, – говорит он сейчас, – мы могли бы друг друга увидеть. Я мог бы увидеть, где ты. Ты где?

Сижу на лестнице, – говорит она.

Вранье.

Если б у тебя был смартфон, я мог бы увидеть, на какой лестнице ты сейчас сидишь, – говорит он.

А зачем тебе это? – говорит она.

(Он стоил дороже, чем мой телефон, – сказал Арт, когда прибыла коробка с eBay, Шарлотта распаковала его, настроила и впервые позвонила по нему Арту.

Она сидела в спальне и выглядывала во двор. Арт был в той части двора, которую они превратили в садовый участок. Они помахали друг другу во время разговора.

Не верится, что ты столько заплатила за телефон, который ничего не умеет, – сказал Арт.

Отрицательная способность, – сказала она. – Не хочу, чтобы все эти сброшенные кожи старых личностей преследовали меня повсюду, оставляя следы на всем чистеньком свежевыпавшем снегу моей жизни.

Очередное доказательство, какая ты холодная, – сказала Арт.

Кажется, ты имел в виду «модная», – сказала Шарлотта.

Нет, я точно имел в виду «холодная», – сказал Арт.

Затем он сказал, что для сетевого художника, писателя и издателя это был диспептический поступок.

Диспептический? – сказала она.

Своевольный, – сказал он.

Свое?.. – сказала она.

Гневливый, – сказал он. – Желчный.

Ты ищешь прилагательные на телефоне, пока мы с тобой разговариваем? – сказала она.

Возможно, – сказал он.

Видишь? – сказала она. – Вот почему.)

Не важно, – говорит он. – Я звоню, потому что, слушая, общаясь и оставаясь друг с другом на связи, мы уж наверняка переживем это время.

Хотя это время закончится для каждого из нас еще очень не скоро, – говорит она. – У меня такое чувство, что это время останется с нами, так или иначе.

Она садится на свою кровать, смотрит на слабый отсвет на стуле, придвинутом к двери ее комнаты.

Нет, – говорит Арт. – Времена проходят. Это нормально. Но мы должны проживать свое время как можно более обдуманно.

Пфф, – говорит она.

Поэтому у меня и возникла идея об организации нашего дня, и захотелось с тобой об этом поговорить, – говорит он.

Нашего дня, – говорит Шарлотта.

Ну, твоего дня, – говорит Арт. – И моего. И да, в известном смысле, всеобщего.

Если это заключается в том, – говорит Шарлотта, – что ты будешь указывать, чем я должна заниматься, хотя сам находишься за четыреста миль и официально считаешься чьим-то любовником…

Партнером, – говорит Арт.

Наставлять меня, – говорит Шарлотта, – как мне организовать свой день, с регулярными приемами пищи и подъемом в восемь утра, с соблюдением режима дня, с гимнастикой и так далее. Ну, все это я и так знаю вдоль и поперек. Я ведь такая же самозанятая, как и ты. Наша повседневная жизнь похожа на самоизоляцию. Разве нет?

Она надеется, что тон вполне беспечный.

Но я имею в виду не только тебя и меня. Я имею в виду нас всех, – говорит Арт. – Понимаешь? Все человечество.

Ты хочешь поговорить со всем человечеством об организации его дня? – говорит она. – Смело.

Мы теперь все в одной лодке, – говорит он.

Ну да, хотя огромная куча народу, понимаешь ли, по-прежнему ютится в трюме, – говорит она.

Ну и, – говорит он, – один из способов пережить это – просто каждый день здороваться друг с другом. Что мы сейчас и делаем, я имею в виду, лично, интимно, по телефону.

Звонить друг другу? – говорит она. – В этом твое озарение?

Специально звонить друг другу каждый божий день, – говорит он, – всего по паре минут, без напряга. А еще, врубись, это станет эстетическим упражнением. Мы специально, умышленно будем рассказывать друг другу о том, что случайно увидели или испытали в этот день.

Специально? – говорит Шарлотта.

Да, – говорит Арт.

А как еще мы могли бы рассказать друг другу? – говорит она. – Ничего не

говоря?

Э-э… – говорит Арт.

И если уж ты об этом заговорил, – говорит Шарлотта, – Элизавет знает о том, что ты звонишь сейчас мне и просишь лично, интимно общаться с тобой каждый день?

Я не это… – говорит Арт.

Как там, кстати, Элизавет? – говорит Шарлотта.

Нормально. Я не это имею в виду, и ты это знаешь, – говорит Арт.

А как старик? – говорит она.

Нормально, – говорит Арт. – Слава богу. Слава богу, он здесь, потому что в доме престарелых, где он был в это время в прошлом году, многие тяжело заболели. Там никого не тестировали. Его сиделка нам сказала. Его сиделка приходит каждый день, она уйму народу обслуживает за день, не только его одного.

У нее есть маски и перчатки? – говорит Шарлотта. – Кажется, ни у кого нет.

Она купила себе маски на «Амазоне», – говорит Арт. – Ей приходится тайком надевать их перед входной дверью, потому что у нее на работе сиделкам запрещают чем-либо пользоваться, ведь никому официально ничего не выдали, а их непосредственному начальству наказали предотвращать обвинения в неравенстве и не докладывать о дефиците.

Боже, – говорит Шарлотта. – Боже правый.

Знаю, – говорит Арт. – Почему-то правительство хочет, чтобы все они были равны перед опасностью. Плюс люди, которых они навещают и за которыми ухаживают.

Как родня Элизавет? – говорит Шарлотта.