Лето мафии

Выключив будильник, я тряханул Рыжего, пытаясь его разбудить. Он открыл глаза, но прошло еще какое-то время, чтобы его взгляд смог сфокусироваться. Я объяснил, что мы все собираемся у Бенни. Молча кивнув, Рыжий встал и побрел в туалет. Ни «привет», ни «как поживаешь?» — вообще никакой реакции. Услышав, как Рыжий включил душ, я стал ждать. На ночной тумбочке лежал справочник «Пистолеты и боеприпасы». Я его взял и полистал. Через пару минут вернулся Рыжий, вытираясь полотенцем. С улицы донесся металлический лязг, и я выглянул в окно. В переулке стоял грузовик, и водитель выкатывал из кузова по откидному пандусу алюминиевые канистры с пивом и составлял их у лестницы, ведущей в погреб. Температура воздуха уже вскарабкалась под девяносто, и влажность не отставала. У меня мелькнула мысль, что по такой жаре спускать двадцать канистр с пивом в погреб будет адским мучением. Кроме пива, по субботам привозили также несколько десятков ящиков виски и содовой. Рыжий мучился со всем этим с тех пор, как ему стукнуло двенадцать. Это была одна из причин, почему он ненавидел пивную.

Я оставил дверь в спальню открытой, и пока Рыжий натягивал футболку и штаны, мы услышали донесшиеся с кухни голоса. Это спорили отец и мать. Молли О’Маре было под пятьдесят. Она сама не рада была своей излишней полноте, однако до сих пор не вызывало сомнений, что в свое время она была очень привлекательной женщиной. У нее были овальное лицо, золотисто-соломенные волосы и выразительные зеленые глаза, которые, казалось, сверкали, когда она сердилась. Кроме того, своим зычным голосом Молли могла остановить грузовик.

Сейчас она как раз произносила гневную тираду. Молли говорила на свою излюбленную тему, и ее голос был выразителен и наполнен чувством. Если верить Рыжему, его отец, хотя и сознавал тщетность своих усилий, никогда не отказывался от попыток урезонить жену.

— Молли, — сказал Колин, — мне просто не нравится твой подход ко всему этому…

— Я буду поступать так, черт побери, как считаю нужным! — крикнула Молли. — Но ребята, которые сражаются за правое дело в Белфасте, должны получить все необходимое! И не тебе учить меня, что я должна делать!

Послышался грохот кулака, с силой опущенного на стол.

— Я только хотел сказать… наши посетители недовольны твоей позицией, — робко промолвил Колин, пытаясь успокоить ее.

— У них не было бы никаких причин для недовольства, если бы они, как и подобает истинным ирландцам, тратили меньше на выпивку и больше — на правое дело!

— Но нельзя же убеждать их жен в том, что грешно спать со своим мужем до тех пор, пока тот не перешлет деньги в эту проклятую Ирландию!

— Черта с два нельзя, и я буду их убеждать!

Доведенный до отчаяния, Колин воскликнул:

— А тебе никогда не приходило в голову, что те деньги, которые наши посетители не пересылают в Ирландию, они тратят у нас в заведении?

Поймав на себе мой взгляд, Рыжий равнодушно пожал плечами. Мне не хотелось сталкиваться с Колином, поэтому я сказал Рыжему, что буду ждать его в спальне, после чего помогу перетащить канистры в погреб.

Кивнув, он спросил:

— Кофе?

— Черный, — ответил я, и Рыжий снова кивнул.

С того момента, как я его разбудил, и до того, как он вышел из комнаты, весь его разговор со мной состоял из одного слова: «Кофе?» Подойдя к двери комнаты, я выглянул в коридор, в сторону гостиной и кухни.

Колин и Молли все еще продолжали орать друг на друга, когда Рыжий прошел на кухню и стал наливать кофе в большой бумажный стаканчик. Он не сказал родителям ни слова и даже не посмотрел на них. Увидев сына, Колин переключил свой гнев на него.

— Ага! Еще один борец за «правое дело»! Где ты шлялся всю ночь, черт побери?

Рыжий ответил усталым тоном:

— Было жарко, я пошел прогуляться.

— Прогуляться, твою мать! — взорвался Колин.

— Следи за своим языком, — строго заметила Молли.

— Я должен следить за своим языком? — взвизгнул Колин.

Их перепалку прервал очень громкий звонок. Звонили во входную дверь, и звонили настойчиво. Колин пошел открывать. На пороге стояли Дэнни и Роберт Коллинз, братья Молли, полицейские. Обоим было по сорок с лишним лет, у обоих под мышками пиджаков топорщились кобуры, оба были в фетровых шляпах с загнутыми полями и тяжелых башмаках. У Дэнни, одутловатого верзилы с бычьей шеей, был расплющенный нос. Роберт, широкоплечий и длинноногий, сохранил живот плоским. У братьев, как и у сестры, были золотисто-соломенные волосы и зеленые глаза, однако у них в глазах застыла вечная злоба. Оба прослыли безжалостными сволочами. Братья Коллинз терпеть не могли Колина, и тот платил им той же монетой.

— Это твои братья, — проворчал Колин, впуская Дэнни и Роберта в квартиру. — Почему бы, черт возьми, тебе не заставить вот их жертвовать побольше своих заработанных не таким уж усердным трудом денег на треклятое правое дело и оставить моих чертовых клиентов в покое?