Лето мафии

— Помнишь миллионера Говарда Хьюза?

— А он тут при чем?

— Он разбился на своем самолете в Беверли-Хиллз. Я об этом читал. Упал в бассейн в чьем-то дворе. Разве ты не читала?

— Нет, — ответила Терри.

— Хьюзу здорово досталось. Его положили в больницу. И никаких посетителей — все как со мной.

— Но…

— Но Кэтрин Хепберн проникла в больницу.

— Выдав себя за медсестру?

— Как знать? Так или иначе, она проникла в больницу… а Хьюз проник в нее.

— Ты это серьезно?

— Я гладиатор. «Живи сегодняшним днем — завтра ты можешь умереть».

— Ты сумасшедший, ты это знаешь?

— С ума меня сводишь ты. И ты это знаешь.

Терри кивнула.

— Знаю.

Протянув руку, она погасила ночник. В темноте зашуршала материя — Терри скинула халат. Через мгновение она скользнула ко мне в кровать и дала мне самое эффективное болеутоляющее.

Глава 40

Вторник, 29 августа

Бенни, Мальчонка, Луи и Порошок вместе с горсткой завсегдатаев ждали, когда в десять утра откроется «Ирландский паб» О’Мары. Жара не спадала, и как только Колин открыл дверь, четверка поспешила следом за завсегдатаями в прохладу кондиционеров, жадно вдыхая освежающий холодный воздух.

Не обращая внимания на незнакомцев, завсегдатаи расселись вдоль стойки, аппетитно причмокивая в ожидании живительной влаги. Бенни, Мальчонка, Луи и Порошок прошли к дальнему концу стойки и уселись, положив на нее руки, словно четыре прилежных ученика приходской школы. Бросив на них свирепый взгляд, Колин сердито прошел за стойку и принялся расставлять кувшины с пивом. Как только все завсегдатаи были обслужены, он прошел к дальнему концу стойки и скорчил недовольную гримасу.

— Вам здесь не рады, — процедил он, постаравшись как мог наполнить свой голос презрением.

— Какая жалость, — примирительным тоном произнес Мальчонка, — ибо мы пришли к вам как друзья.

— Убирайтесь отсюда! — рявкнул Колин.

Уронив подбородок на грудь, Мальчонка вздохнул. Говорить с этим ирландским ублюдком на языке разума бесполезно.

Порошок решил испробовать другой подход.

— Послушайте, мистер О’Мара, мы просто зашли, чтобы проведать Рыжего.

— Ты что, слепой? Его здесь нет.

— А у себя наверху?

Колин не собирался говорить что бы то ни было и уж тем более открывать, что ему известно о том, что Рыжего забрали его свояки.

— Я не видел его с тех пор, как он провел день в кутузке — благодаря вашей братии.

— Он вчера вечером не возвращался домой?

— Он частенько не возвращается домой. И вы должны это знать, поскольку шляется он с вами!

— Вчера вечером Рыжего не было с нами, и сегодня утром он не пришел к Бенни, — настаивал Порошок.

Перегнувшись через стойку, Колин выставил вперед нижнюю челюсть.

— Попробуйте посадить его на цепь!

— Значит, вы о нем ничего не знаете? — спросил Порошок.

— Послушай, ты, жирная итальянская свинья, я тебе понятным языком сказал, что вас здесь не ждут. Даже если бы мне было что-то известно, я бы все равно вам ничего не сказал. Да я даже не помочусь на тебя, если ты будешь объят пламенем! А теперь убирайтесь отсюда!

Вспыхнув, Порошок непроизвольно подался вперед. Бенни и Мальчонка схватили его за руки.

— Успокойся, Порошок, — сказал Бенни. — Он этого не стоит.

Бенни и Мальчонка вытолкали Порошка за дверь. Луи, одернув брюки, качнулся на каблуках вперед и ткнул пальцем в Колина. В одно мгновение он преобразился в Джимми Кэгни.

— Ннн… т-ты… ты пожалеешь о том… что так себя вел… что наговорил столько гадостей этому толстому итальяшке… ннн… грязная крыса.

Схватив кружку с пивом, Колин швырнул ее в Луи. Тот увернулся, и кружка разбила окно.

— Точная подача, — бросил Луи и выскочил следом за друзьями.

Завсегдатаи, застыв в благоговейном ужасе, словно завороженные смотрели на то, как последние острые осколки, отрываясь от рамы, падают на пол и разбиваются вдребезги. Последствия случившегося они ощутили в полной мере только тогда, когда на них тяжелым молотом обрушился первый порыв горячего воздуха, ворвавшегося в выбитое окно.

Дэнни и Роберт Коллинз со вчерашнего вечера допрашивали Рыжего в восемнадцатом участке. Они были измучены не меньше его, но им так и не удалось ничего узнать. Рыжего не сломили чередование «доброго» и «злого» полицейских, отсутствие еды, отсутствие воды, одиночная камера и постоянные тычки и затрещины, которыми его награждал Дэнни.

В утренних газетах было напечатано описание громил, составленное со слов монахинь, и братья Коллинз не сомневались, что Рыжий должен понять, о ком идет речь. Они предположили, что, если он узнает про нападение и поймет, кто за ним стоит, это его встряхнет. По крайней мере попробовать стоило.

Братья снова притащили Рыжего в комнату допросов. Роберт толчком усадил племянника на стул, а они с братом сели на письменный стол. Дэнни держал в руке сложенную газету.

— Твой дружок попал в больницу, — начал он.

Рыжий лишь молча посмотрел на своего дядю. Его лицо заплыло от синяков и было покрыто ссадинами, глаза налились кровью.

— Вчера ему и его приятелю-еврейчику здорово досталось у выхода из библиотеки, — добавил Роберт.

— Говорят, мальчишка-еврей в критическом состоянии, — продолжал Дэнни.