Лето на чужой планете (СИ)

Я видел только глаза — широко распахнутые от испуга и желания, полузакрытые от наслаждения. Ощущал прикосновения губ — сначала неуверенные и мягкие, а потом жадные, страстные, неутолимые. Чувствовал сильные руки. Они гладили меня по спине, ласкали, впивались ногтями в кожу.

Ветер разносил по окрестностям наш торопливый горячечный шёпот. Солнце обожгло мне спину, потом ослепило и снова обожгло. Лина закусила губу, небо услышало её долгий стон и отразило ликующий вскрик.

Затем всё случилось ещё раз — в душистой глубине прошлогоднего сена, на торопливо расстеленной одежде. Сено приминалось под нами всё глубже и глубже. В конце концов, мы оказались почти у самой земли.

Мы лежали в изнеможении, прижавшись друг к другу. Лина прятала лицо у меня на груди, а я гладил её волосы и, едва касаясь, проводил пальцами по загорелым плечам. Меня переполняла нежность.

Я больше не стоял на берегу. Мы вместе вошли, нет — прыгнули с разбега в эту обжигающую реку, откуда нет возврата. Нас кружила и несла заколдованная тёмная вода, плыть по которой можно только вдвоём — одиночки гибнут в ней безвозвратно.

Едва придя в себя, мы вместе отправились купаться, и на берегу всё случилось снова…

А потом мы проголодались и вспомнили о рыбе, которая до сих пор пеклась в костре!

Это невыразимое счастье — пировать у костра с большеглазой смешливой девчонкой! Обжигаясь, ломать затвердевшую глиняную корку, снимать её вместе с чешуёй. Кормить друг друга с ладони печёной рыбой, заботливо выбрав мелкие косточки из сочной горячей мякоти.

Видеть радостное изумление в доверчивых глазах. Болтать обо всём на свете, хохотать и целоваться — торопливо, неистово, взахлёб.

Вот она — та самая простая жизнь, о которой твердил в своих проповедях пастор Свен. Теперь-то я хорошо понимал его. И почему человек устроен так глупо? Почему вместо счастья всегда выбирает погоню за ним?

— Ал, у тебя все штаны в глине, — невинно улыбаясь, сказала Лина. — Сними, я их постираю.

В глубине её глаз прыгали весёлые искорки.

И тут над лесом показалась шлюпка.

Она летела высоко в небе в сторону посёлка. Блестящая металлическая капля так и не пролившегося дождя. Шлюпка двигалась абсолютно бесшумно. Если бы не блики света на корпусе — я и не заметил бы её.

Лина придвинулась ко мне. Я обнял её и показал в сторону шлюпки неприличный жест. Катитесь к чёрту со своей звёздной сказкой, жадные ублюдки! Вчера мы сделали для вас всё, что могли, теперь отстаньте от нас!

Шлюпка заложила красивую плавную петлю, снизилась и прошла почти над нашими головами. Пачка бумажных листов разлетелась в воздухе. Словно трепещущие белые птицы, они медленно опускались на землю.

«Этим заявлением Галактическая Корпорация официально отказывается от каких-либо притязаний на Местрию и объявляет контракты колонистов недействительными. С настоящего момента все права на планету принадлежат жителям Местрии».

Печать.

Подпись.

Я прочитал это вслух, сбиваясь, запинаясь и перечитывая. Слова были холодными и скользкими, как рыбины. Пришлось перечитать ещё раз, чтобы понять их смысл.

Чёртовы идиоты! Почему они не могли с этого начать? И не было бы бунта на церковной площади и сожжённого сарая. Хотя…

Я взглянул на Лину. Наверное, я должен быть им благодарен. Если бы не их просчёт — я до сих пор ходил бы вокруг да около. Правильно говорит пастор: нет вина без уксуса.

— Ал, мы теперь можем вернуться домой? — спросила Лина.

Мы потушили костёр и аккуратно сложили сено.

— Знаешь, Ал, перед тем, как мы вернёмся, я хочу… — Лина опустила глаза.

— Я тоже, — сказал я, подходя ближе. Лина обняла меня и запрокинула голову, подставляя губы…

Но примерно через час мы всё-таки оделись и отправились в посёлок.

***

К ферме родителей Лины мы подошли в сумерках. Мы проголодались, ещё больше хотелось пить. Стёртые ноги нестерпимо болели. Я с изумлением подумал о том, как Лина выдержала вчерашнюю дорогу и путь обратно. Она ни разу не пожаловалась. Только последний час молчала и улыбалась через силу.

В доме никого не было. На кухне Лина отыскала кое-какую еду. Мы зажгли на столе свечу и перекусили.

— Идём к нам, Лина! — сказал я. — Наверное, твои родители у нас.

Лина засомневалась, но потом кивнула.

— Не хочется ещё куда-то идти, — вздохнула она. Прилегла на лавке и положила голову мне на колени. Я погладил её волосы.

Полежав пять минут, она поднялась.

— Идём.

Хирон прятался в облаках, выдавая себя лишь мутным жёлтым пятном в небе. Мы шли почти наощупь, держась за руки. Знакомый силуэт дома неожиданно проступил из темноты. Я толкнул калитку, и она противно заскрипела. Так никто её и не смазал.

Во всех окнах горел свет. Мы вошли в дом и сразу увидели Иргу и Петера — они сидели на кухне. Ирга вскрикнула, вскочила и обняла Лину. Петер тяжело поглядел на меня, потом отвёл глаза.

— Что случилось? — спросил я, смутно предчувствуя нехорошее.

— Твой отец умирает, Ал, — тихо ответила Ирга.

Глава 11

— Где он? — я рванулся в комнату, из которой слышались всхлипывания.

Плакала Норма. Грегор неуклюже утешал её. Когда я вбежал, он бросил на меня злобный взгляд.