Лето никогда

— А тут нечего понимать. Знаешь, какой у меня папаша был? Не знаешь. Он у меня такой был, что я за счастье посчитал, без всяких шлемов и записей. Явился он как-то раз, даже вломить мне толком не мог, сразу отрубился. Ну, я и думаю: ах, ты, падло. И — вперед…

Леша вытер губы.

— Не зря ты у нас старший вожатый.

— Не зря. Ты-то молчал бы. Тебя копнуть, так наука остановится. Сто лет разбираться.

Леша прошелся по веранде, остановился у стола, на котором были разложены веером карманные красные книжечки с краткими жизнеописаниями скаутов, отличившихся в годы войны. Подцепил и пролистал одну, похожую на все остальные. Вожатые называли эти книжки библиотечкой юного дауна. В руках у Леши оказалась хрестоматийная повесть о новобранце, сила духа которого была столь велика, что он, очутившись по ряду причин в пустыне и оставшись без еды и питья, питался содержимым собственных чумных бубонов; этим он не только не повредил себе, но даже окреп и уничтожил, когда дошел до оазиса и людей, многих врагов.

— Политграмота, — пробормотал Леша и повернулся к Мише. — Раз ты такой крутой, то не в службу, а в дружбу… Позанимался бы ты с ними сам, а? Меня от этого блевать тянет. Ну какой из меня рассказчик?

— Я не «сама», — возразил Миша. — Ничего, проведешь. А то еще сам «сама» станешь. При чем тут «рассказчик»? Пусть они тебе рассказывают, а ты слушай.

— Я тебе подкину идею, если собьешься, — пообещал Дима, снова садясь за карты. Но теперь он раскладывал нехитрый пасьянс.

— Ох, горе мне, — Леша положил книжечку на место. — Про что же мне спросить? Про подвиг Муция Сцеволочи? Про что вообще спрашивают на уроке мужества?

— Про мнему, — пожал плечами Дима, укладывая валета на короля. — Замечательная тема. А про Муция не надо, осточертело. Что, в конце концов, он такого сделал?

Действительно: подвиг Муция Сцеволочи все знали хорошо. Когда после бомбовых налетов начали сбрасывать гуманитарную помощь, тот распорядился все делать наоборот: сначала сбрасывать помощь, а после, когда выползут жрать и заправлять тампаксы — бомбить. Потом, отстаивая свою правоту в Гаагском трибунале, он сам себе откусил правую руку.

— Не надо, — возразил Миша и выпил пива. — Для мнемы будет специальное время, тут техника нужна. Что ты дурачком прикидываешься? Вон, возьми любую книжку и спрашивай по ней.

Леша фыркнул:

— Про Артема Ароновского, да?

— Можно про Артема.

Видно было, что Миша не уступит, и Леша, проходя мимо стола, одним движением смешал Димины карты.

— Где этот чертов горнист? — проскрежетал он, выглядывая в окно и требовательно всматриваясь в плац. — Время уже.

…Через час, после полдника, все отряды собрались на спортивной площадке. Сидели прямо на помосте, образуя круг, а Леша сел в центре, но уже не на доски, а на специально прихваченный стул.

Начал он не с мужества, а с очередного выговора. Кого люблю, того и бью — досталось, в основном, подшефным Дьяволам, но Леша не забыл и Тритонов с Кентаврами.

— Что за парашу вы устроили в спальном корпусе? В свинарнике чище! Потом вот что: в девятой палате снова дрочили. Я предупреждаю в последний раз — если поймаю, отрублю руки! Кентавры курили. Не надо, не надо мне, я все знаю! Откуда окурки? Про какое мне, к лешему, мужество, с вами говорить?

Командиры, предвидя дальнейшие выволочки, мрачно молчали.

Накричавшись, Леша вызвал самого тихого из Дьяволов и потребовал пересказать подвиг Артема Ароновского.

— Можешь с места.

Это было великодушно. Из гущи сидящих послышался опасливый лепет:

— Артем Ароновский… знаменитый юный герой. Его подвиг будет жить в веках. По всей стране наши скауты читают про его жизнь и мечтают стать такими, как он…

Леша недовольно кашлянул. Дьявол, как и ожидалось, почти дословно пересказывал красную книжицу.

— Воды не надо, — попросил Леша. — Давай суть.

Отвечавший заспешил, и его повествование еще больше приблизилось к оригинальному тексту.

— Однажды, как в старые добрые времена Али-Бабы, тайные слуги ислама из пятой колонны, кутаясь в ночь, метили меловыми крестами двери неверных… Но маленький партизан увидел и прошептал: «Вах! Хоббит. „ Он сбросил на головы басмачей высоковольтный провод и единым чохом изжарил сорок разбойников-духов. Его схватили, но он не пожелал крикнуть «аллах акбар“, и его голову насадили на длинный шест…

Леша, слушая, кивал и покусывал ноготь. Скауты, когда рассказчик дошел до последствий подвига, невольно посмотрели в сторону гипсового памятника Артему Ароновскому. Белая слепая голова на железном жесте, выкрашенном в бронзовый цвет, открывала Аллею Героев.

Обнадеженный Дьявол затараторил:

— Но не крикнула и голова…