Лето ночи

Дейл шагнул назад и измерил взглядом высокую кирпичную стену, отделявшую владения миллионера от Гранд-Вью. Можно было бы влезть на нее, если Харлен подсадит его, но, возможно, тут есть овчарки или доберман-пинчеры… А люди, прячущиеся между деревьями, с автоматами в руках… А копы, которые тут же принесутся и засекут Харлена с револьвером…

Боже милостивый, мама думает, что я играю в бейсбол или сижу у Майка, а тут ей звонят из полицейского участка в Пеории и говорят, что я задержан за посягательство на чужую собственность, ношение незарегистрированного оружия и попытку похищения ребенка. Нет, подумал он тут же, ношение и похищение достанутся на долю Харлена.

Дейл схватил микрофон и, прижавшись к нему лицом, закричал что было сил, даже не зная, включена ли эта штуковина вообще и есть ли на другом конце слушатель или он давно ушел по своим делам в Изумрудный город.

– Слушай меня, черт возьми! – кричал он. – Скажи мистеру Эшли-Монтегю, что я знаю все о колоколе Борджа, и о том цветном, которого повесили, и о погибших детях… о тех, которые погибли тогда, и о тех, которые погибли недавно… о, черт.

Выпустив пар, Дейл уселся на горячий тротуар.

Из коробки не донеслось ни звука, но зато вдруг послышалось электрическое гудение, затем механическое клацанье – и широкие ворота медленно стали открываться.

Впустил Дейла не мистер Джордж Сандерс, это был молчаливый тонколицый человек, который больше походил на мистера Тейлора, отца Диггера, владельца похоронного бюро в Элм-Хейвене.

Харлен оставался в машине. Было очевидно, что если мальчики уйдут вместе, то Конгден тут же слиняет, прихватив с собой даже ворота, если сумеет. Предстоящая награда в двенадцать долларов пятьдесят центов не помешает ему в этом – не помешает даже убить их, если представится возможность. Только ощутимое присутствие револьвера, нацеленного на капот его «шевроле», могло утихомирить его и даже привести в дрожь. – Давай, давай, – сказал Харлен сквозь зубы. – Только не рассиживайся там за чаем или за угощением. Выясни что нужно и делай ноги.

Дейл кивнул и выбрался из машины. Конгден начал было угрожать, что вызовет полицию, на что Харлен ему спокойно ответил:

Вызывай. У меня в кармане еще восемнадцать патронов. И посмотрим, сколько дырок я успею провертеть в капоте твоей тачки. Пока полиция появится, она станет похожа на швейцарский сыр. А тогда я скажу, что это ты затащил нас сюда. Мы с Дейлом не имеем приводов в участок в качестве малолетних правонарушителей, в отличие от некоторых, кого я знаю, но называть не хочу.

Конгден зажег следующую сигарету и уставился на Харлена, будто обдумывая достойную месть.

Пошевеливайся, – уже без всякой на то необходимости добавил Харлен.

Дейл шел за мужчиной, который, как он уже догадался, работал здесь в качестве дворецкого, через анфиладу комнат, каждая из которых была больше, чем весь первый этаж дома Стюартов. Затем человек в темном костюме открыл высокую дверь и ввел мальчика в комнату, которая, видимо, служила библиотекой или кабинетом: обшитые махагоновым деревом стены и бесконечные полки высотой футов в двенадцать заканчивались узким мостиком, огороженным медными перилами, выше шел следующий ряд тоже махагоновых, но еще более высоких полок. Весь уставленный книгами, этот ряд тянулся до самого потолка и прятался среди подчеркнуто грубых деревянных стропил. На самом мостике стояло несколько переносных стремянок. Восточную стену комнаты, шагах в тридцати от того места, где стоял Дейл, занимало огромное окно, из которого лился солнечный свет прямо на огромный письменный стол, за которым сидел мистер Эшли-Монтегю. Сам миллионер выглядел очень миниатюрным, узкие плечи, серый костюм, очки и галстук бабочкой не делали его более внушительным.

Когда Дейл вошел, он и не подумал встать. Что вы хотите?

Дейл перевел дыхание. Теперь, когда он находился здесь, он не чувствовал страха и совсем не нервничал.

– Я сказал вам, что я хочу. Кто-то или что-то убило моего друга, и я полагаю, что это имеет отношение к тому колоколу, который привез ваш дедушка для школы.

Чепуха, – отрезал мистер Эшли-Монтегю. – Этот колокол был просто забавной редкостью, которая, как убедили моего деда, имела некоторую историческую ценность. И, как я уже говорил вашему юному другу, колокол был разрушен примерно сорок лет назад.

Дейл покачал головой.

– Мне известно другое, – сказал он, хотя на самом деле ему ничего не было известно. – Колокол все еще здесь. И он влияет на судьбы людей так же, как это было при Борджа. И мой «юный друг», как вы его назвали, теперь мертв. Мертв так же, как мертвы те дети, которых убили шестьдесят лет назад. Мертв, как тот негр, повесить которого помогал ваш дедушка.

Дейл слышал собственный голос – сильный, отчетливый, и уверенный – как бы со стороны. Словно смотрел кино. При этом какая-то часть его разума наслаждалась видом из окна: Иллинойс-ривер, широкая и серая, блестела под солнцем, между лесистыми утесами, далеко внизу бежала железная дорога, тянулась серая лента шоссе, ведущего в Пеорию.