Лето придёт во сне. Запад

Бурхаев чуть поморщился, на меня он по-прежнему не смотрел. Кивнул молодчикам.

– Заткните-ка этих двоих, а то ещё блажить начнут.

Не успела я сообразить, что означали эти слова, как на лицо поверх губ легла холодная липкая лента, которую вдобавок с силой припечатали сверху широкой ладонью. Я протестующе замычала, затрясла головой, но добилась этим лишь небрежного подзатыльника от кого-то из своих конвоиров. Бранко постигла та же участь, и теперь мы могли только беспомощно смотреть друг на друга.

Не знаю, сколько времени прошло: от полной безнадёжности я опять впала во что-то наподобие равнодушного ступора и лишь еле заметно покачивалась туда-сюда, уставившись в пустоту, пока со стороны дороги не донеслось шуршание шин, а рядом – возбуждённый шёпот Бурхаевских молодчиков. Я вздрогнула и подняла голову.

Из-за деревьев, отделяющих нас от полосы асфальта, было плохо что-либо видно, но за листвой и стволами угадывался крупный корпус серого автомобиля. Мне показалось, что он был больше, чем те, на которых мне до сих пор доводилось ездить. Грузовичок? Микроавтобус? Подавшись в сторону и чуть присев, насколько позволяла державшая меня за шкирку рука, я сумела увидеть, что стёкла машины глухо затонированы, а номер забрызган свежей грязью, несмотря на то, что на улице который день стояла сушь. А ещё из неё никто не спешил выходить.

Текли секунды. Краем глаза я видела, что рыбоглазые молодчики как один запустили руки за пазухи и вытянулись вперёд, подобно охотничьим псам в стойке. Бурхаев нервно жевал нижнюю губу. Наконец тишину нарушили шаркающие шаги, и я различила на дороге сутулую фигуру Белёсого, несмело приближающуюся к замершей машине. И одновременно с этим чёрное стекло переднего окна со стороны пассажирского сидения бесшумно поехало вниз.

Того, кто находился внутри, мы не увидели, его загородил спиной Белёсый. Склонившись в нелепом полупоклоне, он выслушал то, что говорили ему из салона, и часто закивал головой. А потом развернулся и заторопился обратно, к лесу, к нам.

– Какого хре… – начал Бурхаев, но замолчал, увидев, как Белёсый поднимает вверх руку, сжимающую что-то маленькое и блестящее.

Мне в голову пришла дурацкая мысль, явно попавшая туда из военных видеоигр, которые мы с Яринкой так любили в Оазисе: это граната! Граната с выдернутой чекой, которая через долю секунды полетит в нашу сторону!

Но, конечно, ничего такого не произошло, да и Белёсый никак не тянул на грозного бойца, сеющего вокруг смерть и разрушения. А в руке он держал всего-навсего серебристый сотовый телефон, размахивал им в воздухе, торопясь в нашу сторону.

– Какого хрена? – снова пробормотал Бурхаев, но не предпринял никаких действий, пока запыхавшийся Белёсый не оказался рядом и торопливо не протянул ему мобильник, снова подобострастно изгибая спину.

– Вот… Сударь, они хотят что-то сказать вам… я их не предупреждал! Я вообще ничего сказать не успел, они сами уже знали, что вы здесь! Клянусь…

Бурхаев оборвал его ледяным взглядом и взял телефон двумя пальцами, осторожно и брезгливо, словно насекомое, которое может больно ужалить. Поднёс к уху.

– Слушаю.

Телефон оказался включен на громкую связь, и мы все: я, Бранко, Белёсый, бурхаевские молодчики – услышали каждое слово последовавшего короткого разговора.

– Сударь? – донёсся из трубки молодой и насмешливый мужской голос. – Доброго дня! Надеюсь, мы не заставили вас ждать?

– Отнюдь, – надо отдать Бурхаеву должное: он говорил абсолютно спокойно и ровно, словно ничуть не удивился тому, что устроенная им засада вовсе не оказалась неожиданностью для прибывших.

– Вот и отлично! – обрадовались в трубке. – Сударь, хочу сразу предупредить, чтобы вы не вздумали приказать своим людям, которые торчат тут в лесу вокруг дороги, как рояли в кустах, открыть огонь по нашей машине. Потому что, помимо нас, тут находится и ваш сын.

– Ян?

– Он самый! И мы обязательно дадим вам в этом убедиться, после того как вы выслушаете наши условия.

– Говорите, – На этот раз Бурхаев таки подпустил в голос эмоцию, и была она плохо сдерживаемым бешенством. Его собеседник тоже это услышал и, кажется, повеселел ещё больше.

– Сударь, вы знаете, зачем мы здесь. У вас наша подруга и её спутник. Они нам нужны. А вам нужен ваш сын. Предлагаю честный обмен. Какие бы планы на нашу встречу вы не строили ранее, отмените их. В противном случае нам придётся позаботиться о том, чтобы наследовать ваше состояние было некому. Надеюсь, вы понимаете, о чём речь.

Бурхаев ответил не сразу. Его губы побелели, желваки играли под дряблой кожей, взгляд метал молнии. Наконец, сделав несколько вдохов-выдохов, он справился с собой и ответил, ровно, как прежде:

– Я хочу убедиться, что мой сын действительно с вами.

– Пожалуйста! – великодушно отозвался голос из трубки, на миг вдруг показавшийся мне знакомым. – Надеюсь, вам видно нашу машину?

Я отвела взгляд от Бурхаева и повернула голову к дороге, как раз, чтобы успеть увидеть, как опять скользит вниз тонированное стекло, на этот раз никем не загороженное, и открывает нам чьё-то бледное лицо.