Летом в Париже теплее

– Знаешь, Семен Семеныч, – сказала Яна, когда Руденко вырулил на трассу, – кажется, ты сейчас совершил большую ошибку…

– Человек всю жизнь делает ошибки и всю жизнь их исправляет, – пытался отшутиться Руденко, – но если задержание Шкавронской ошибка, то я готов всю оставшуюся жизнь не прикасаться к портвейну.

– Очень сильная клятва, – иронично заметила Милославская.

– Такого ясного преступления у меня давно уже не было, – посерьезнел Три семерки, – даже «восьмиклассник» Огурцов просек в чем тут дело – обычная ревность. Дамочка застает своего мужа в постели с любовницей, в ней разыгрываются эмоции и она убивает их обоих. У Огурца хоть и нет специального образования, но он не дурак.

– У твоего Огурцова плохая энергетика, – покачала головой Яна, – он мне не нравится.

– Он исполнительный парень, что ты еще от него хочешь? – недовольно буркнул Руденко.

– Ничего, – Милославская отвернулась и стала смотреть в окно, – просто подумай о том, что я тебе сказала.

* * *

Бледный свет ущербной луны с трудом пробивался сквозь облака. Руденко уверенно вел свой автомобиль по пустынному ночному шоссе. Милославская сидела на заднем сиденье, откинувшись на спинку. Она прикрыла веки, стараясь ни о чем не думать, потом нащупала в кармане колоду, вынула ее и нашла карту «Взгляд сквозь пространство».

Яна сконцентрировалась на образе Риты. Сквозь дыру в пологе черных облаков к ней устремился поток света. Сноп огня упал на глаза, в нем фиолетовыми тенями проступили очертания человеческих тел. Они неподвижно лежали на полу, по которому струилась красно-бурая жидкость. Яна сделала глубокий вдох и замерла. Лиц она видеть не могла, они впечатались в ковер. Она вдруг ясно увидела комнату, большую, заставленную громоздкой мебелью. Обрывки веревки валялись подле опрокинутого стула. Яна различила контуры спинки, увидела даже крохотное бурое пятно на пестрой обивке.

И тут вдруг, взрывая фиолетовую дымку, мелькнули два бегущих силуэта. Яна почувствовала толчок в грудь. Ее лицо обдало горячим ветром – от этих бегущих силуэтов исходила дикая энергия, пучками огня она рассекала окружающее их фиолетовое облако. Потом они замерли, но от этого движение их не прекратилось, за окном проносились безлюдные пустыри. Яна почти физически ощутила пульсацию объединяющей их силы, которая, казалось, отрицает земное притяжение и несет их к космическим рубежам.

– Смерть прошла совсем рядом, – сдавленным голосом заговорила Яна, – была борьба, и смерть отступила. Но опасность все еще есть, она гонит их, она забила их рты. Тяжелое дыхание… Смерть обитает в том доме, ничего, кроме смерти… Воздух, наполненный сомнениями, которые рушатся, быстро, точно взорванный дом.

– Тарабарщина какая-то! – поморщился Три семерки, не оборачиваясь.

Яна словно проснулась.

– Ты не найдешь там ничего, кроме двух остывающих трупов, – медленно сказала она, – дай сигарету.

Руденко протянул ей пачку. Яна щелкнула зажигалкой и закурила.

– Горбушкиной там нет, – еще конкретнее выразилась Яна, – два убитых мужчины в большой комнате. А Рита сейчас далеко… Она жива, она даже более чем жива!

– Не понимаю я тебя, – тяжело вздохнул Руденко, – что значит «более чем жива»? И потом, кто мог убить тех двоих?

– Рита обрела то, что, казалось, еще совсем недавно утратила… – продолжала Яна свое таинственное повествование.

– Деньги, что ли? – чертыхнулся Три семерки.

– Нечто более важное, чем деньги, может быть, свою душу…

– Ты все загадками говоришь, – недоверчиво усмехнулся Руденко. – И кто же эту вашу Риту из плена выручил, интересно мне знать?

– Я не Господь Бог, я здорово устала. Да ты ведь и не веришь мне, – беззлобно закончила Яна.

– Ну почему не верю, – зевнул Руденко, – вот приедем к Захарычу и посмотрим, имеются ли там два трупа, как ты сказала, или это просто сновидение.

– Ясновидение, – лукаво поправила Яна Три семерки.

– Ясновидение, ясновидение, – пробормотал тот и расправил плечи.

В этот момент в машине заскрипела рация.

– Четвертый, ответь шестому, – раздался в салоне трескучий голос.

– Четвертый слушает, – снял трубку лейтенант. – Валера, в чем дело, ты где?

– Мы на месте, товарищ лейтенант, – проскрипела трубка, – здесь такое творится. Кажется, нас кто-то опередил.

– Иванов, мать твою, ты что, не можешь доложить толком? – лейтенант повысил голос.

– Докладываю, Семен Семеныч, – отчеканил Валера, – Прибыли на место минут десять назад. Двери в доме Захарова были незаперты, два трупа с огнестрельными ранениями валяются на полу в луже крови. У меня пока все. Чего мне делать-то? Прием.

– Хозяин дома?

– Нет, в доме никого.

– Вот блин, – выругался Руденко. – Ничего не трогай, жди меня, я на подходе. Узнай у соседей, не слышал ли кто выстрелов.

– Да кто здесь услышит, – пробурчал Иванов, – дом-то на отшибе.

– Делай что тебе говорят! – закричал в трубку лейтенант. – Все, конец связи. Да, ОМОН можешь отпустить.

Он бросил трубку на сиденье и прибавил газу. Мотор загудел натужнее, и машина пошла быстрее.

– Ну, ты, Борисовна, даешь, – он повернул голову к Милославской. – Как в воду глядела.