Летом в Париже теплее

Вероника вздрогнула, подняла голову и встретилась взглядом со снисходитиельно-печальным взором Левы. Потом перевела взгляд на Ирину Константиновну, неотрывно смотрящую на нее.

– Что?

Следовательница повторила вопрос.

– Я была расстроена, ждала Жору, а он все не приходил… – промямлила Вероника, которой вдруг стало безумно жаль себя.

К этой жалости примешивался стыд за свой несвежий вид, ведь она встретила рассвет в ментовке. Стыд и недовольство. А вот Лева сидел при костюме, при галстуке. С какой-то щемящей тоской Вероника отметила про себя, что галстук у Левы дорогой, если не сказать пижонский.

– И что было дальше?

– Я села в машину и поехала на дачу…

– Вот так вдруг? – недоверчиво улыбнулась Ирина Константиновна.

– Нет… – Вероника задумалась, беззвучно шевеля губами.

– Вы должны понимать, – внушительным голосом заговорил Лева, – моя клиентка пережила такой стресс, у нее погиб муж, она была не в себе, многое не помнит. Ей нужно время на осознание…

– Все это я учитываю, – игриво взглянула на него следовательница, – но что нам мешает общими, как говорится, усилиями, потихоньку все восстановить? Я ведь не оказываю на Веронику Владимировну никакого давления. В мои обязанности входит выяснить все до конца. Если она поможет нам, возможно, всплывут какие-либо факты, и тогда…

– Что тогда? – у Вероники внутри все холодело.

– …из подозреваемой вы превратитесь в свидетеля, – со скрытым недоверием закончила дознавательница.

Она попыталась придать своей фразе оптимистический, даже бравурный тон, но выражение глаз выдало ее. «Она не верит мне», – мелькнуло у Вероники в голове.

Лева глухо кашлянул, прочищая горло.

– Я полностью уверен в невиновности Вероники Владимировны, она любила мужа и просто не способна на убийство, – пробубнил он.

Даже Вероника, не знакомая с юридическими тонкостями и средствами психологического воздействия, почувствовала, насколько слаб в данных обстоятельствах, смешон и несостоятелен этот аргумент, и насколько Лева обнаглел. Вместо того, чтобы действовать хитро и убедительно, вместо того, чтобы, как говорила Вероника, шевелить мозгой, он лепит детский вздор! Уверен, что я щедро оплачу его услуги, а работает спустя рукава, – заключила Вероника, вдруг осознав, насколько сама она внутренне сильна, если в такую трагическую минуту, когда решается ее судьба, способна давать трезвую оценку профессиональным качествам халявщика Левы. Еще пять минут и Вероника бы себя зауважала. Но тут снова следовательница, вежливо высмеяв Левино заявление, сделала ей подсечку.

– Он изменил вам, это факт. Он был с другой женщиной в постели… Как видите, мотив налицо – это ревность.

– Протестую, – картинно приосанился Лева, точно был в суде, – мы восстанавливаем ход событий. У Вероники Владимировны частичное расстройство памяти. Мы остановились на том, что она, не дождавшись мужа, отправилась на дачу… Вероника, – мягко обратился он к Шкавронской, – почему ты решила, что Георгий Станиславович на даче?

– Дознание веду я, – резко и звонко одернула его Ирина Константиновна.

– Осмелюсь напомнить, что вы следователь, но не прокурор, – пошел в атаку Лева, чем вызвал одобрение Вероники, – ваше дело – дать связную картину происшедшего, а не судить мою клиентку!

Вероника с благодарностью посмотрела на Леву. На его полных щеках проступил румянец. «А он ничего, – мысленно усмехнулась Вероника, – может, надо было с ним любовь крутить, а не с этим погорельцем?" Благодаря последнему пассажу Левы впечатление от жестокой фразы дознавательницы, когда та упомянула об измене Жоры, причем говорила она оскорбительным тоном, почти изгладилось из ранимой Вероникиной души.

– Вы знали, что ваш муж на даче? – твердым голосом произнесла Ирина Константиновна.

– Да, – кивнула Вероника, краем глаза наблюдая за Левой.

Теперь она чувствовала угрызения совести – она явно его недооценила.

– Откуда? Он всегда бывал на даче, когда не приходил после работы домой? – сузила свои пустые карие глаза дознавательница.

– Нет, – в голосе Вероники сквозила неуверенность.

– Так почему же вы поехали туда? – дознавательница понемногу раздражалась.

– Мне сказали, – тупо посмотрела на Ирину Константиновну Вероника.

Она вдруг вспомнила. Конечно, как она могла догадаться, что Жора на даче? Он ездил туда не так уж часто, хотя всегда гордился ею. А сейчас, зимой, с чего бы ему туда ехать? Ну да, иногда они и зимой выбирались на пикники, шашлыки и так далее. Сидели у горящего камина, обнимались и пили вино… Вероника вдруг почувствовала, как в груди закипает рыдание. Боже, кажется, прошло сто лет с тех пор, как они в ноябре ездили на эту проклятую дачу! Вероника поморщилась, но не расплакалась. Она решила не давать повода этой стерве почувствовать свое превосходство.

– Кто сказал? – как на дурочку посмотрела на Веронику следовательница.

– Мужчина… У него был глухой грубый голос. Он сказал и повесил трубку, – с трудом выговорила Вероника, опять застигнутая желанием разрыдаться.

– Значит, вам позвонили?