Летопись начала. От сотворения мира до исхода

В заключение главы хотелось бы, чтобы перед глазами предстал прекрасный образ той древней Церкви. Под открытым небом на каменных жертвенниках (впервые созданных Ноем) в таинственном молчании первенец приносит жертву Богу Всемогущему. Он одет в особую священную одежду, восходящую к тем ризам, которые Господь возложил на Адама. Вокруг него стоит весь его род, живущий около недавно основанных, молодых городов. Затем, вкушая жертвенную трапезу, люди поют песни о Творении мира и Всемирном Потопе, Грехопадении и Башне на том языке, на котором изначально говорил человек. И всегда там можно было встретить старца, который мог рассказать о своей личной встрече или с Ноем, или с его сыновьями и внуками. Этому помогал дар долголетия, позволивший донести повествование о заре мира до великих патриархов еврейского народа. Ведь от Адама до Авраама существует только семь посредников в передаче Откровения. На юге и севере в это время строят цивилизации Шумера и Аккада, в которых человек все больше становится похожим на муравья, а в среднем Междуречье, на периферии царств, сохраняется возможность истинного богопочитания.

Часть восьмая. Церковь Патриархов

Глава первая. Реальность Патриархов

Современная «обезумевшая мудрость», стремящаяся к разрушению истин Божественного Откровения, естественным образом приходят к утверждению, будто практически все ветхозаветные патриархи – это мифологические персонажи, за которыми скрывается просто перемещение безымянных племен. К несчастью, подобных взглядов придерживаются сейчас и некоторые «православные» писатели (например, прот. А. Мень). В качестве примера современных псевдонаучных представлений можно привести следующую цитату: «Имена патриархов отождествляют с теми местами или этническими группами, которые известны из исторических документов, отчего легко предположить их мифологичность, связанную с древним традиционным взглядом на кочевую жизнь их предков». Слова эти очень типичны, и они великолепно показывают доказательную ценность всех подобных построений библейской критики и подобных ей дисциплин. Давайте попробуем провести похожую цепочку рассуждений, касающихся более близкого к нам прошлого.

В стране, называемой «Россия» (само это название связано с ближневосточной мифологией, см. Иез. 38-39), согласно народным представлениям, в XVIII веке правили следующие цари: Петр I, Екатерина I, Петр II, Анна Ивановна, Иоанн VI, Анна Леопольдовна, Елизавета Петровна, Петр III, Екатерина II и Павел I. Первое, что бросается при взгляде на этот список, – это повторение имен (Петр – 3 раза, Екатерина и Анна – по 2 раза). Очевидным образом, это связано с тем фактом, что перед нами отражение восточнославянских сказаний о трех культурных героях, из-за своего значения умножившихся в различных вариантах мифов (сравни со славянскими представлениями о двух солнцах – заката и восхода, изображаемых на вышивках и окнах). Наше убеждение станет просто неопровержимым, если мы вспомним, что с именами Петра, Елизаветы и Екатерины связаны названия ряда городов: Петербург, Петродворец, Петергоф, Елизаветград, Екатеринодар, Екатеринослав. Все это говорит о наличии устойчивых этнических мифов, отражающих миграции различных кланов, позднее слившихся в единую русскую нацию. Разные исследователи расходятся в трактовке значения этих мифов. Так, некоторые считают Петра олицетворением хтонического божества плодородия, умирающего и воскресающего, совершающего путь вместе с Солнцем (вспомним ботик – ср. барку Ра, тайное путешествие на Запад, после возвращения из которого начинается ряд успешных преобразований, ср. миф об Озирисе). Подобные гипотезы существуют и относительно других персонажей народной этномифологии. Лишь небольшая группа фанатиков-фундаменталистов продолжает придерживаться уже отживших свое исторических представлений.

Абсурдность такого подхода очевидна, однако подобные построения характерны вообще для исторической науки Нового Времени. Так, до открытия Шлимана было принято считать сказками все повествования Илиады, до начала археологического исследования Палестины отвергали существование даже большинства библейских городов и, тем более, повествований о них, содержащихся в самих этих городах. Думаю, что настала пора максимально критически подойти к самой парадигме исследования источников, тем более что она не обладает никакой ни предсказательной, ни герменевтической ценностью.