Летопись жизни и служения святителя Филарета (Дроздова). Том IV

• Из воспоминаний священника Иоанна Орлова: «Начинаю свой разсказ с 1841 года. На родине моей Бронницкаго уезда в селе З-ве, 20 июля, во время служения утрени, вспыхнул большой пожар на селе <…> Во время пожара сгорело в доме священника много церковных документов, метрических, исповедных книг, церковная печать, дароносица, употребляемая для приобщения больных. Письменные документы были в доме священника, вероятно, потому, что нужны были для справок о летах по случаю бывшаго рекрутскаго набора. Прошла неделя, и причт отправился в Москву с прошением ко Владыке о разрешении выдать им, из духовнаго попечительства, ссуды денег на постройку домов и с донесением о сгоревших документах. Приходят на Троицкое подворье священник в чужой рясе, данной ему родственником Московским, а дьячок и пономарь в крестьянских черных понитках, сделанных из льна и шерсти. Владыка милостиво принял их. Священнику сделал выговор за хранение в доме церковных документов, и, видя, причетников, одетых так черно, спросил, что, эта одежда у них своя или чужая; они отвечали, что взяли ее у прихожан, а своя одежда вся сгорела. Владыка спросил: в чем же вы были в церкви у заутрени? Ответ: были в нанковых сюртуках, а как прибежали из церкви на пожар, скинули с себя их, чтобы удобнее таскать имущество, и они вместе с имуществом сгорели. Владыка спросил: “А у вас была такая одежда своя?” Ответ: “Была, и мы надеваем ее при домашних и полевых работах”. Владыка сказал: “А я подумал, что вы всегда ходите в понитках; при косе на голове да пониток, это было бы не в порядке”. Затем ушел в свои комнаты и тотчас выносит сам священнику свою рясу шерстяную, темно-коричневого цвета и говорит: “Вот тебе ряса от меня, я вижу, на тебе чужая”. Потом вручил священнику 2 белых бумажки[121]

, а причетникам по 1-й в 25 р[ублей] асс[игнациями]. “Это вам от меня на стройку, а из попечительства получите”– и сказав это, взял от них прошения и дал резолюцию: “Выдать каждому члену причта по 50 р[ублей] асс[игнациями], с тем, чтобы они половину уплатили в рассрочку, а половину приняли, как пособие от попечительства”. Получив такую большую по тогдашнему времени, сумму, причт в конце сентября принялся за стройку <…> Но не будь такого милостиваго внимания от Владыки, причт не мог бы построиться в 10 лет, потому что от прихода деньгами родителю моему доставалось не более 100 р[ублей] асс[игнациями], или по нынешнему курсу денег 30 р[ублей] сереб[ом] в год. Семейство было 5 человек. Земля пахотная малоплодородна, покосы вовсе плохие. Через год или два Владыка перевел священника… на лучшее место в село М-но Коломенскаго уезда» (Благоговейное воспоминание о Филарете, митрополите Московском// ДЧ. 1898. Ч. 3. № 11. С. 560–562).

31 июля. Резолюция на консисторской справке об утверждении в должности казначея монастыря иеромонаха Иннокентия: «Поелику бывший Белопесоцкий Строитель иеромонах Афанасий остается без должности… то, дабы дать ему случай быть полезным и заслужить одобрение, как некогда прежде заслуживал, определить его казначеем в Лужецкий монастырь, поручив его собственному вниманию настоятеля, как проходившаго прежде казначейскую и экономскую должности с достоинством» (Резолюции. Т. 4. С. 222. № 9503).

3 августа. Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Против мысли обратить старую богадельню на гостиницу не спорю. Кружку в доме призрения поставить хорошо; можно для него поставить в Троицком притворе. Но не ходят ли богаделенные с ручною кружкою, и сие будет ли уместно при новом распоряжении?» (Письма преподобному Антонию. С. 243. № 299).

6 августа. Резолюция на отношении исполняющего должность московского военного генерал-губернатора с препровождением выписки из дела о краже крестьянским мальчиком денег из кружек церкви Алексеевского девичьего монастыря и Успенского собора: «Показание о ложной по договору исповеди сделать известным священнику тюремнаго замка для соображения и употребления осторожности при могущих встретиться подобных случаях. Случай сей показывает, как нужно и в судебном отношении строгое хранение тайны исповеди; ибо лукавцы разсчитывали на то, что священник откроет сказанное на исповеди и сказанное на исповеди примется за истину» (Резолюции. Т. 4. С. 257. № 9576).

• Резолюция на отношении синодального обер-прокурора графа Н. А. Протасова о том, что государь император разрешил протопресвитеру Московского Большого Успенского собора за отличное усердие употреблять при богослужении митру: «Как отношение получено 5 дня и как Высочайшия повеления должны быть исполняемы неукоснительно, то 6 дня, при торжественном совершении богослужения в ставропигильном Ново-Спасском монастыре, ради храмового праздника Преображения Господня, в установленное на литургии время митра на протопресвитера возложена» (Резолюции. Т. 4. С. 257–258. № 9577).