Летучий корабль

Наверное, надо попробовать вспомнить хоть что-то из своей жизни… У наших соседей, когда я жил с Дурслями в Литл-Уингинге, был маленький смешной щенок, такая рыжая кроха, кажется, норидж-терьер. И мне всегда ужасно хотелось его погладить, взять на руки, повозиться с ним в траве. Но так как Дадли был редкостным паразитом, который запросто мог сделать какую-нибудь гадость этому рыжему глазастому комку, соседи запрещали играть с собакой и мне…И я так никогда его и не погладил. Его звали Бэрри. Интересно, какой была его шерстка на ощупь — мягкой или жесткой? Мне было тогда лет шесть… А еще тетя Петуния пекла такой торт — множество бисквитных коржей, а сверху фрукты, залитые прозрачным розоватым желе. И мне всегда так хотелось подойти поближе к этому лакомству, тайком выковырять оттуда дольку персика или ягоду ежевики. Но все это не было предназначено для меня. Потому что… потому что такие мелочи позволены только тем, кого любят.

- Поттер, ты еще жив? — спрашивает меня кто-то, я не узнаю его, хотя голос такой знакомый…

Я не знаю, что мне ответить на этот вопрос. Он совершенно неважен. Так много было вещей в жизни, которые хотелось сделать, но так никогда и не получалось… И обидно почему-то именно из-за них, а не оттого, что я так ничем и никем не стал… Корабль, да, Корабль… Ночью, когда мы поднялись на борт, и я так явственно чувствовал его сонное дыхание, совпадающее с медленным плеском волн ночного моря о его борта… Почему я не погладил этого большого зверя? Не провел рукой по доскам, которыми обшиты его борта, не дотронулся до стройных корабельных мачт? То, что я упустил. То, чего больше уже никогда не смогу сделать. Почему я не умираю? Я сжимаю и разжимаю пальцы, трогая шершавую поверхность помоста…

А потом поднимается ветер. Он приходит с моря, неся с собой тревогу. Я явственно слышу, как гнутся и беспокойно шелестят под его напором кроны деревьев, как ударяются о навес, под которым я лежу, первые крупные капли. Наверное, они попадают и мне на руки, но я практически ничего не ощущаю, не могу впитать даже эту небесную влагу. Даже дождь не хочет прийти мне на помощь. Я знаю эти ливни, мгновенно превращающиеся в сплошную завесу воды, налетающие на остров внезапно и столь же быстро его покидающие, не оставляя после себя на небе ни клочка белых рваных облачков. Шелест струй, будто занавес, собранный из мельчайших серебряных колечек…

Но чтобы поймать губами капли дождя, надо поднять голову, а я не могу. Так что вновь проваливаюсь в красноватое марево, где тысячами лепестков разлетаются огромные белые и розовые цветки, похожие на гигантские ромашки, а когда они достигают земли — они такие тяжелые — что под их весом мокрый песок чуть слышно поскрипывает…

Может быть, над островом сгущаются сумерки, а, может быть, у меня просто окончательно темнеет в глазах. Я ничего не вижу, только ощущаю некое движение рядом с собой. Со мной рядом кто-то стоит, нет, не мои охранники, время от времени проверявшие мой пульс и, кажется, судившие да рядившие, доживу ли я до заката. Они полагали, что мне это вряд ли удастся, и даже говорили, что так будет лучше, потому что… кто осмелится забрать себе мое безжизненное тело.

Рядом со мной двое, думаю, они из тех, кто имеет на это право, а когда я могу различить их голоса, я узнаю Малфоя и Довилля. Что, пришли решать, что со мной делать дальше? Разумеется, проще всего было бы опустить мой бездыханный труп в могилу или, что еще лучше, выбросить в море, только вот беда — я все еще дышу.

- Ну, надо же, какой живучий мальчик! — констатирует Малфой, мне кажется, я ощущаю даже терпко-сладковатый запах его туалетной воды и дорогого алкоголя и понимаю, что если он сейчас не отойдет, меня просто стошнит.

- Разумеется, он жив, — пальцы Довилля плотно прижимаются к моей мокрой от пота шее, проверяя пульс.

И то, что я слышу потом, заставляет меня отчаянно, до исступления желать смерти. И в то же время я отчетливо понимаю, что теперь-то уж точно ее не получу.

- Я заберу Поттера с собой на Кес, — голос Довилля, чуть хриплый, совсем рядом.

- Хочешь развлечься, Северус?

Их голоса то приближаются, то отдаляются, как волны, набегающие на берег. Вот сейчас мне кажется, что Малфой стоит прямо надо мной — так явственно я слышу его.

- Поттер симпатичный мальчик, — многозначительная пауза, а затем Малфой продолжает, — конечно, не в том виде, в каком он сейчас.