Лев правосудия

Я спросила у полицейских фамилию Вейкко, и они дружно выругались: позабыли спросить. В ресторане тоже никто не знал. Правда, полицейские могли выяснить ее в больнице, но вместо этого они переписали данные всего персонала «Санс ном» и долго и нудно расспрашивали о жизни бездомных алкоголиков в газетном ящике на заднем дворе.

Наверняка Рипе сделают вскрытие, но даже если обнаружится, что его отравили при помощи выпивки, едва ли полиция станет искать других подозреваемых, кроме Вейкко. Если окажется, что бутылку своему приятелю купил он, то может угодить в тюрьму.

— Не могли бы вы потом сообщить нам фамилию Вейкко? — спросила Моника, когда полицейские уходили. Йоуни уже к тому времени вернулся к работе на кухне. — Хотелось бы знать, как у него дела.

— Вы его родственница?

— Нет, но можно сказать, что он наш сосед.

— Соседям сведений не даем, — буркнул Миеттинен.

Керонен почесал за ухом и ничего не сказал, только взглянул в блокнот, куда записал телефон Моники. Ближе к обеду Моника сообщила, что фамилия Вейкко — Вуоринен и что он поправляется после инфаркта, но, по сведениям Керонена, нашему «соседу» нужно как можно скорее сделать операцию.

Из-за всего этого мы совсем выбились из графика, и только после обеда у меня нашлось время изучить снимки камер наблюдения. Я сравнила изображения ночного гостя, о котором рассказывал Рипа, и того, кто оказался с ним рядом минувшей ночью. Ботинки были другими. Штанины в обоих случаях выглядели похожими: брюки из темной шерсти, но таких брюк в столичном округе тысячи пар. Однако «шпион» был маленького роста, и во второй серии снимков колени Рипы, тоже не великана, находились выше, чем колени второго мужчины. Походка тоже имела сходство: тот и другой ночной гость двигался враскачку, как люди с накачанными толстыми бедрами, которые при ходьбе прикасаются одно к другому. Многое указывало на Рютконена, что усиливало мое нетерпение перед встречей с ним. А вдруг он уже знает, что это я звонила ему на номер Касси и говорила сиплым голосом? Но зачем тогда ему понадобилось бродить ночами у меня под окном и на заднем дворе ресторана, вместо того чтобы забрать меня в камеру на Йокиниеми и допросить? Знал ли Рютконен, что телефон Давида был в кармане Карло Дольфини? Я старалась не поддаваться панике. Обнаружение трупа Дольфини в болотах Маремма означало, что кто-то не слишком стремился замести следы.

На следующий день Йоуни навестил Вейкко в Ридосярви, лечебнице для алкоголиков.

— Он там немного в панике, он ведь привык к свободе. Хотя говорят, они с Рипой в этой лечебнице каждую зиму проводили и только летом отправлялись выпивать на природе. Может, хоть теперь поймет, что пора завязывать.

Я никогда не считала жизнь бездомных алкоголиков особенно романтичной — работая охранником, насмотрелась унылых фигур, ищущих, где бы перехватить рюмку. Иные мои коллеги вообще не считали пьяниц за людей, не упускали случая оскорбить их или стукнуть. Алкаш в полицию жаловаться не пойдет. За минувшее лето я привыкла видеть пару мужчин на заднем дворе, и теперь мне почти не хватало этих двоих, выглядывающих из газетного ящика и пьющих на берегу. Вряд ли со вскрытием будут спешить, причина смерти Рипы кажется ясной. Возможно, во всем мире результаты процедуры интересуют только двух человек: меня, поскольку я подозреваю преступление, и убийцу, который надеется, что его деяние никогда не будет раскрыто.

И всю эту неделю я готовилась к новому выходу в облике Рейски. На мое счастье, Петер задумал в воскресенье вечером свозить сестру в Хайкко: дескать, Моника слишком много работает и ее нужно развлечь. Благодаря этому в воскресенье вечером я осталась дома одна и могла спокойно заняться перевоплощением. По дороге на Оури успела еще по-быстрому выкурить парочку сигар и пропиталась нужным запахом.

Рейска никогда не стремился привлекать всеобщее внимание, одевался как среднестатистический финн, и единственным, что в нем могло притянуть взгляд, была рубашка с надписью «Спасибо 1939–1945». Но для нынешней погоды она была слишком легкой и потому осталась дома. Под джинсы я надела длинные кальсоны, начинив гульфик поролоновой палочкой от бигуди. Поношенные десантные ботинки мне были велики, но благодаря толстым шерстяным носкам не болтались. Под коричневой кожаной курткой была клетчатая рубашка и купленный в «Призме» шерстяной свитер. Некоторое время поколебавшись, выбирая между кепкой и шапочкой, я остановилась на первой: пусть лучше козырек затеняет глаза.