Лев правосудия

— Как сажа бела. Меня хотят уволить. Ранняя пенсия и все такое. Вот гадство! Рютконен привлек на свою сторону бо́льшую часть боссов, только самое высшее руководство еще сомневается. Я был полицейским, когда этот тип еще пачкал подгузники! Если ты нарыла на него какой-то компромат, я буду бесплатно снабжать тебя сигарами до конца дней. Но поговорим сначала о Стале. Эта открытка с тобой?

Я вынула конверт из сумки и протянула Лайтио.

— Значит, ты уверена, что это от Сталя?

— Почерк его, и мы вместе покупали эти открытки в Хуэлве. На него также указывает фамилия Лусис, она означает «рысь».

— Итак, он возил с собой эту открытку по всем странам и континентам только ради того, чтобы суметь при случае подать тебе весточку. Как романтично, — кисло сказал Лайтио, выпуская очередное облако дыма.

Об этой стороне дела я раньше не думала и теперь постаралась пригасить разлившееся в груди тепло. Лайтио включил компьютер.

— Не знаю, кто там, в Италии, добился того, что Сталя заподозрили в убийстве Дольфини. Кто-то, у кого изрядные связи в местной полиции.

— Ты же не веришь в его виновность?

— Нет, и Карузо тоже. Кто-то хочет схватить Сталя, потому что он знает лишнее. И это означает, что в Европоле, во всяком случае, один предатель. И вдобавок ведь белорус, очевидно, напал на след Сталя. Согласно нашей информации, часть денег, которые Васильев передал Гезолиану, была фальшивой.

— Ты имеешь в виду, что Сталь стащил их?

— А как ты думаешь, на какие деньги он живет все это время?

Значит, и я сама ела и развлекалась по всей Андалузии и Тоскане на деньги от «грязной» бомбы. От кофе сразу же началась изжога.

— Хотя, пожалуй, лучше, что деньги у Сталя, а не у Гезолиана. Этот надежно укрылся, его никак не достать. Под особой защитой президента и других негодяев. Но что Сталь делает в Литве?

— Ищет своего ребенка.

Не раскрывая источника информации, я передала Лайтио то, что услышала от Транкова. Он внимательно слушал и спросил, сам ли Сталь рассказал мне все это.

— Нет, не он, — пришлось мне признаться. — Говорят, он и сам узнал о том, что у него все же есть ребенок, только в этом году.

— А от кого же ты услышала об этом?

— От Юрия Транкова.

— От Транкова? — Лайтио пролил кофе себе на грудь. — Этого разбойника и пособника Рютконена! Не верь ни слову из того, что он тебе вкручивал. Во всем Саво не наберется столько коварства, сколько в нем одном.

— Пособник Рютконена? — Я почувствовала, что краснею, но постаралась, чтобы голос меня не выдал. — Что ты имеешь в виду? Я думала, они даже не знакомы.

— Дерьмо к дерьму тянется. Ты думаешь, никто не пытался выяснить степень участия Сюрьянена в делах Васильева? С того времени он находится под наблюдением внешнего отделения ЦКП. Сперва я сам этим занимался, потом Рютконен забрал дело себе. А кто может быть полезнее для расследования, чем доверенный человек самого Сюрьянена? Паскевич после провалившегося похищения Лехмусвуо так подпалил себе крылья — или другую часть тела, — что больше не суется в Финляндию, хотя запрет на въезд отменен. Вот его внебрачный сын — другого поля ягода. Кто, по-твоему, стоит за этой отменой запрета? Конечно, Рютконен.

Не только кофе было повинно в том, что мой пульс забился чаще. Вновь перед моими глазами возникли Рютконен и Транков, сидящие за одним столиком. Это была вовсе не случайность, и хотя их беседу, вероятно, мог бы слышать кто угодно, в нее наверняка были включены зашифрованные сообщения.

— И где ты удосужилась вести светскую беседу с Транковым? Я ведь приказал тебе держаться от него подальше.

— На арендованной Сюрьяненом вилле в Лэнгвике. Я служила Транкову моделью для картины.

Лайтио тяжело вздохнул, тщетно пытаясь стереть сохнущие пятна кофе со своей кофты. В это время его телефон зазвонил.

— Что там? — ответил он, взглянув на экран. — Я занят!

Я не слышала, что сказали на другом конце, но на губах Лайтио показалась едва заметная улыбка.

— Да, хорошо. У меня срочная работа. Завтракайте вдвоем с Ирмели, я что-нибудь себе соображу. И не забудь покормить Кокки. Целую, мой зайчик.

Последние слова он произнес несколько смущенно, но мне было неинтересно, как Лайтио называет свою жену. Однако я хотела вывести его из задумчивости, поэтому нагло улыбнулась и мимикой изобразила поцелуй. Но это мне не помогло: Лайтио непременно хотел выяснить, каким ветром меня занесло в модели Транкова и не полная ли я идиотка. Я созналась, что позировала дважды, пока картина не была закончена, но, разумеется, не стала рассказывать обо всем, что происходило в студии. А потом поспешила перевести разговор на другое.

— Но между Сюрьяненом и Сталем должна быть какая-то связь! Иначе почему флешка с документами по Коппарняси оказалась в ящике Давида в Монтемасси?