Лев Толстой

Неуспех этот не отвратил Льва Николаевича от его планов, рассчитывая обезоружить оппонентов своей методики, он счел необходимым выступить в ее защиту перед «Комитетом грамотности» в Москве. В назначенный день вошел в зал заседаний, где присутствовали тридцать преподавателей, как переступил бы порог клетки со львами. Впрочем, львы оказались стары и благодушны: после ворчания в адрес возмутителя спокойствия решили, что его методики будут опробованы в одной из московских школ для неграмотных рабочих. В день испытания в городе стояла страшная жара, измученные ученики остались глухи к порывам своего преподавателя. Опыт признан был малоубедительным, выбрали еще две фабричных школы: в одной применяли модную фонетическую методику, в другой – предложенную Толстым. После семи недель обучения специальная комиссия констатировала, что в целом дети в первой из них продвинулись гораздо дальше. Но никакого решения принято не было, вопрос остался в подвешенном состоянии, и писатель решил продолжить дебаты в прессе. Его открытое письмо Шатилову, где утверждалось, что единственным критерием обучения служит свобода, опубликовали «Отечественные записки». Оно вызвало гнев одних и восхищение других. Одновременно Лев Николаевич начал подготовку новой «Азбуки», которая должна была дать возможность ознакомиться как можно с большим числом разных предметов при минимальных затратах времени и сил. Казалось, он в одиночку сражается со всеми чиновниками империи. С трудом удалось выкроить время, чтобы уладить дела с покупкой имения в Самарской губернии и заодно попить там целительного кумыса.

По возвращении Толстого ожидала новая неприятность: в его отсутствие молодой бык насмерть забодал одного из яснополянских пастухов. Допросить хозяина об обстоятельствах происшедшего и о его общественном положении прибыл молодой человек, судебный следователь, с которым Лев Николаевич держал себя свысока. Тогда гость осмелился спросить, действительно ли тот законный сын своих родителей, и дал подписать бумагу, в которой писатель обещал не покидать Ясной Поляны до окончания расследования. Если верить молодому человеку, в смерти крестьянина виноват был хозяин, а не бычок, и прокурор в течение недели должен был отменить или оставить в силе обвинение. Толстой потерял голову. Неделя! Все знают, что неделя эта может затянуться на месяцы и годы! Годы, в течение которых он, граф Толстой, будет под надзором в своем имении, если только его не вынудят еще и предстать перед судом. Он уже видел себя лежащим в рубище на соломенной тюремной подстилке. Судебная ошибка. Скандал. Преступление против человечности. В ярости совершенно забыл о погибшем: если кто и пострадал в этой истории, то только он, Лев Толстой. По обыкновению, первой, кому он пожаловался, была приближенная ко двору Александрин Толстая.

«С седой бородой, 6-ю детьми, с сознанием полезной трудовой жизни, с твердой уверенностью, что я не могу быть виновным, с презрением, которого я не могу не иметь к судам новым, сколько я их видел, с одним желанием, чтобы меня оставили в покое, как я всех оставляю в покое, невыносимо жить в России, с страхом, что каждый мальчик, которому лицо мое не понравится, может заставить меня сидеть на лавке перед судом, а потом в остроге… Всю эту историю вы прочтете в печати. Я умру от злости, если не изолью ее, и пусть меня судят за то еще, что я высказал правду… Если я не умру от злости и тоски в остроге, куда они, вероятно, посадят меня (я убедился, что они ненавидят меня), я решился переехать в Англию навсегда или до того времени, пока свобода и достоинство каждого человека не будет у нас обеспечено. Жена смотрит на это с удовольствием – она любит английское, для детей это будет полезно, средств у меня достанет (я наберу, продав все, тысяч 200)».[442]

И он со всей серьезностью развивает свой проект: поселиться сначала около Лондона, потом «выбрать красивое и здоровое местечко около моря, где были бы хорошие школы, и купить дом и земли». Но для того, чтобы «жизнь в Англии была приятна, нужны знакомства с хорошими аристократическими семействами». И в этом-то он и просит Александрин помочь ему. «Если у вас нет таких знакомых, вы, верно, сделаете это через ваших друзей. Два, три письма, которые открыли бы нам двери хорошего английского круга. Это необходимо для детей, которым придется там вырасти».[443]

Наконец, вероятно, желая задобрить набожную Александрин, пишет, что читает «Отче наш» и 37 псалмов, и на минуту, особенно «Отче наш», успокаивает его, а потом он вновь кипит и ни о чем думать и ничего делать не может. Зная характер племянника, Толстая не приняла всерьез его положения. Впрочем, у нее и не было времени вмешаться, четыре дня спустя Лев сообщил, что все уладилось: он получил письмо от председателя суда, в котором тот признал все свершившееся ошибкой и попросил извинений.