Лев Толстой о величии души человеческой. Путь Огня

Обращение (…) к нами придуманному и до такой степени умалённому богу, что мы можем просить его об удовлетворении наших личных желаний, и ожидание помощи от такого бога не может привести ни к чему иному, кроме как полному безбожию. [34]

Нет такого Бога, который мог бы исполнять наши требования, есть только такой, требования которого мы должны исполнять. [35]

Молиться кому? Что такое Бог, представляемый себе так ясно, что можно просить Его, сообщаться с Ним? Ежели я и представляю себе такого, то Он теряет для меня всякое величие. Бог, которого можно просить и которому можно служить, есть выражение слабости ума. Тем-то Он Бог, что всё Его существо я не могу представить себе. Да Он и не существо, Он закон и сила. [36]

Он из самого ничтожного может сделать нужное важное, и из самого важного, на мой взгляд, сделать – ничто. [37]

…Наш Бог, не говорю уже о Боге церковном – Троице, Боге Творце, Боге деистов, страшно антропоморфичен, выдуман нами по нашим слабостям. Бог тот, которого я не то что сознаю, не то что понимаю, а тот, существование которого для меня неизбежно, хотя я ничего не могу знать про Него, как только то, что Он есть, этот Бог для меня вечно Deus absonditus (Бог сокровенный (лат.)), непознаваемый. Я сознаю нечто вневременное, непространственное, внепричинное, но я никакого права не имею называть это Богом, т. е. в этой невещественности, вневременности, непространственности, внепричинности видеть Бога и Его сущность. Это есть только та высшая сущность, к которой я причастен. Но Начало, principium (Бог сокровенный (лат.))

этой сущности может быть и должно быть совсем иное и совершенно недоступное мне. Скажут: это ужасно – чувствовать себя одиноким. Да, ужасно, когда приучил себя к мысли, что у тебя есть помощник, заступник. Но ведь это всё равно, что укрыться в шалаш от бомб или, ещё хуже, под высокое дерево от молнии. – Нет Бога, которого я могу просить, который обо мне заботится, меня награждает и карает, но зато я не случайное явившееся по чьей-то прихоти существо, а я орган Бога. Он мне неизвестен, но моё назначение в нём не только известно мне, но моя причастность Ему составляет непоколебимую основу моей жизни. [38]

Хочется просить помощи у Бога. Но Бога никто же нигде же не видел, т. е. Бога мы не можем понять; не можем понять, но можем вступить в общение с Ним любовью. Если мы любим, то мы в Нём, и Он в нас. Так будем же любить всех и ближних, и дальних, и любящих, и ненавидящих нас. И будем всегда любить всех и мыслью, и словом, и делом.

В этом одном и помощь от Бога, и в этом высшее благо, которое Он даёт нам. [39]

Бог, Ты, Ты – всё, чего я смутное проявление в теле, в отделённом от Всего теле, Ты – Весь, во всём совершенстве, помоги мне. Говорю это – и мне хорошо на душе. Не знаю, кто Тот, Кого я прошу о помощи, но мало того, что знаю, что Он есть, но знаю и то, что чем больше, искреннее, горячее прошу Его о помощи, тем больше чувствую эту помощь.

Да. Помоги мне освобождаться от тела, соединяться с Тобой – и чувствую, что Ты уже помогаешь… [40]

Я не потому только обращаюсь к Богу как личности, что я так воспитан, но я воспитан так потому, что такое обращение к Богу свойственно человеку. Я знаю или могу знать, что солнце есть какое-то огромное соединение раскалённых газов, но я говорю, не могу не говорить и не думать, что солнце – это светлый, тёплый красно-жёлтый круг, который выходит из-за горизонта и заходит за него. Так же и про Бога я знаю и могу знать, что Он есть всё, не имеющее никаких пределов и ограничений, но я говорю и думаю, не могу не говорить и не думать, что Бог – это Отец, во власти которого я нахожусь, который добр и знает меня, и может помочь мне. И говорю: прости мне, Господи, помоги мне, благодарю Тебя. [41]

– 3 –

[Правы не верящие] в того бога (…), который будто бы сотворил мир и печётся о людях, и может быть умилостивлен молитвой. Тот бог, которого я исповедую, есть бог невидимый, непостижимый, духовный, для которого нет ни времени, ни пространства и которого мы знаем только потому, что духовное проявление его сознаём в самих себе и во всех других людях. [42]

Не могу доказать себе существование Бога, не нахожу ни одного дельного доказательства и нахожу, что понятие не необходимо. Легче и проще понять вечное существование всего мира с его непостижимо прекрасным порядком, чем существо, сотворившее его. [43]

Жизнь есть движение во времени. Движение во времени не может быть там, где нет ограничения, и потому понятие движения во времени нельзя относить к Богу. С понятием Бога несовместимо понятие какого-нибудь делания и потому сотворения мира. [44]