Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917

Совместно с Мартовым и Плехановым оба они внесли на рассмотрение конгресса проект резолюции с оценкой значения бунта матросов на российском броненосце «Князь Потёмкин Таврический» во время революции 1905 г., которую конгресс утвердил единогласно без обсуждения[548]. Конгресс утвердил также резолюцию, предложенную российской делегацией (она была подписана Плехановым, Мартовым, Мартыновым, Дейчем, Троцким и другими, и это был, кажется, единственный случай, когда Троцкий оставил свою подпись под документом вместе с Плехановым) с протестом против преследований Раковского правительством Румынии, изгнавшим его за пределы страны[549].

Пребывание в Германии оказалось, однако, недолгим. Правда, Парвус познакомил Льва с рядом виднейших германских социал-демократов, в том числе с Карлом Каутским. Благодаря рекомендации Парвуса Троцкий стал постоянным сотрудником центральной газеты социал-демократической партии Германии (СДПГ) Vorwärts («Вперёд») и партийного журнала Die Neue Zeit («Новое время»). Но отношения с Парвусом постепенно охлаждались. Троцкий становился все более зрелым и независимым политиком, что не очень устраивало Парвуса, человека авторитарного и властного. «Теплоты мюнхенских дней уже не было», — пишут биографы Парвуса[550]

.

Что же касается российских социал-демократов, находившихся как в эмиграции, так и на родине, то многие из них к Троцкому испытывали двойственное отношение. Они признавали его публицистический дар, но считали его неглубоким аналитиком, поверхностным журналистом и в то же время побаивались его острого пера. Представление об этом даёт письмо Потресова Мартову, написанное осенью 1907 г. в связи с подготовкой выпуска нового социал-демократического журнала[551]: «Не знаю, годится ли Троцкий для роли иностр[анного] корреспондента. Конечно, воспользоваться им не мешало бы, но нам нужны люди прежде всего со знанием фактических сторон европ[ейской] жизни, которые умели бы знакомить нас с этими фактами, не потеряли бы почву под ногами. А Троцкий и Луначарский — это всё-таки более или менее занятное hors-d\'oeuvre[552], которое можно напечатать время от времени, но которым нельзя поручить роль информаторов…

[553] А Троцкого оставим на закуску»[554].

В то же время Мартов чуть ли не жаловался Потресову: «Троцкий и другие в Neue Zeit безобразно нас задевают»

. А в связи с тем, что его «обругали» в ряде изданий за статью с критикой Каутского, Мартов скорбно добавлял: «Но мне предстоит, кажется, ещё быть обруганным Троцким, если судить по беседе с ним во время его пребывания в Париже»[555].

Троцкий устанавливал связи не только с социал-демократами, но и с другими российскими эмигрантскими течениями. Он контактировал с русской Тургеневской библиотекой-читальней в Париже, основанной ещё в 1875 г. И.С. Тургеневым при содействии певицы Полины Виардо и известного деятеля освободительного движения Г.А. Лопатина, и стал её постоянным подписчиком[556].

В октябре 1907 г. Троцкий переселился в столицу Австро-Венгрии Вену, которая своим свободным духом, культурным и научным новаторством, характером социалистического движения была значительно ближе его ментальности, нежели тяжеловесный, холодный и чопорный Берлин, где он не мог надолго остановиться и «по полицейским причинам». Дело в том, что полицейские власти в силу обычной своей бюрократической рутины несколько затормозили выдачу Троцкому права на жительство в германской столице и он предпочёл оттуда уехать по своей воле.

Австрийская политическая жизнь по сравнению с немецкой была провинциальна и напоминала Троцкому «возню белки в колесе»[557]. Однако именно с руководящими австрийскими социалистами — Виктором Адлером, Рудольфом Гильфердингом[558], Отто Бауэром, Максом Адлером, Карлом Реннером[559] у Троцкого установились тёплые отношения.