Левая рука тьмы

На серых ветвях сидели и кричали сойки. Покрытые инеем листья хрустели под ногами — листья сотен осеней. Высокий лось с любопытством смотрел на Фалька, неподвижно стоя в дальнем конце луга, как бы спрашивая у него разрешения ступать по этим нетронутым местам.

— Давай, иди! Так и быть, я не буду стрелять в тебя. Сегодня утром я запасся двумя курицами, — крикнул Фальк и засмеялся.

Олень-самец с величественным самообладанием посмотрел на него и невозмутимо пошел прочь. Здесь ничто не боялось Фалька, никому не было до него дела. Он даже как-то подумал, что в конце концов может забыть речь и снова стать таким, каким он уже был однажды — немым, диким, утратившим все человеческое. Он слишком далеко, очень далеко, ушел от людей и зашел туда, где хозяйничает зверь и где никогда не ступала нога человека.

На лугу он споткнулся о камень и, стоя на четвереньках, прочел стершиеся буквы, вырезанные на полупогребенной землей выветренной глыбе:

«С к…о…а»

Здесь были люди! Они здесь жили… Под его ногами, под упругой подушкой из полусгнивших сучьев и листьев, под корнями деревьев был когда-то город! Только Фальк пришел в этот город с опозданием — на одно или два тысячелетия.

Глава третья

Дни, счет которым Фальк давно потерял, стали понемногу удлиняться, и он понял, что конец года скорее всего уже прошел. Хотя погода была не такой плохой, какая могла быть в этот период, она все же доставляла Фальку довольно много неприятностей. Часто шел снег, и Фальк думал, что, если бы у него не было зимней одежды и спального мешка, захваченных из Дома Зоува, он гораздо сильнее ощущал бы все «прелести» этого сезона. Северный ветер дул так свирепо, что Фалька все время «сносило» к югу: вместо того, чтобы идти против ветра, он невольно уклонялся на юго-запад.

Одним ненастным днем он спускался вдоль текущего на юг ручья, с трудом продираясь сквозь густые кусты, росшие по его берегам. Внезапно кусты расступились, и он остановился. Перед ним простиралась большая река, тусклая поверхность которой была испещрена оспинами дождя. Топкий противоположный берег был наполовину скрыт туманом. Фалька потрясла ширина этой реки, мощь этого величественного молчаливого потока темной воды, несшейся под низким зимним небом на запад. Сначала он решил, что это, должно быть, Внутренняя Река, один из немногих ориентиров внутренней части материка, известных понаслышке жителям Восточного Леса. Они, однако, говорили, что она течет на юг, и является западной границей Царства деревьев. Наверное, это был один из ее притоков, решил Фальк и пошел вдоль берега. Теперь ему не нужно было пересекать холмистую местность и, кроме того, река обеспечивала ему питьевую воду и хорошую охоту. Помимо всего было просто приятно шагать по ровному песчаному берегу и вместо надоевшего сплетения ветвей над головой видеть открытое небо.

Утром одного из многих дней, проведенных у реки, ему удалось подстрелить дикую курицу. Куры здесь водились повсеместно, собираясь в пронзительно кричащие, низко летящие стаи, и куриное мясо стало основной его пищей.

Он только перебил крыло этой птицы и, когда подбирал ее, она была еще жива. Она билась в его руках и кричала пронзительным голосом:

— Брать жизнь… брать жизнь…

Он скрутил ей шею, однако эти слова звенели у него в ушах, и он как ни старался, не мог их заглушить.

Последний случай, когда животное заговорило с ним, произошел неподалеку от Дома Страха, и это означало, что где-то среди этих унылых холмов должны были жить люди. Какая-то затаившаяся группа, вроде той, к которой принадлежал Аргард, дикие Странники, которые непременно убьют его, как только увидят его глаза. А может быть, это люди, которые живут в кабале у своего Повелителя. Они и отведут его к нему, а тот с радостью превратит его в своего раба.

Хотя в конце концов он предстанет перед одним из этих Лордов, он все же хотел отыскать дорогу к ним тогда, когда это будет удобно ему самому.

«Никому не верь, избегай людей!» Он хорошо усвоил этот урок.

В тот день он осторожно продвигался вперед, и так тихо, что даже водяные птицы, которых было полно на берегах реки, взлетали из-под самых его ног.

Однако он не видел никаких признаков обитания человеческих существ ни у реки, ни близ нее. Только однажды, в конце дня, он спугнул стаю бронзово-зеленых уток, которые полетели над водой, перекликаясь между собой бессвязными словами человеческой речи. Пройдя еще немного, он остановился, учуяв в дуновении ветра еще ощутимый запах горящих дров. Ветер дул с северо-запада, и Фальк с большими предосторожностями двинулся вперед.

Но, когда на реку начал опускаться ветер, далеко впереди на заросшем ивняком берегу мелькнул и исчез огонек, а затем вспыхнул снова.

Его заставил остановиться не страх, и даже не осторожность, а мысль, что это первый огонь с тех пор, как он покинул Поляну. Зрелище это странно тронуло его душу.