Левая рука тьмы

– …окончились неудачей. И благодаря им вы попали в беду, познали позор, подверглись опасности… Я понимаю. Но если бы я тогда попытался бороться ради вас с Тайбом, вас бы сейчас здесь попросту не было: вы были бы в могиле, в Эренранге. А теперь в Кархайде есть несколько человек, которые верят вашим словам, потому что прислушивались ко мне; и еще несколько в Оргорейне. Они еще очень могут вам пригодиться. Самой большой моей ошибкой было то, что я, как вы это сказали, не объяснился с вами раньше. Но я не привык так вести себя. Я не привык ни давать, ни принимать – ни советы, ни обвинения.

– Мне не хотелось бы быть несправедливым, Эстравен…

– И все-таки вы несправедливы. Странно. Я единственный человек на всей планете Гетен, который до конца поверил вам, и я же единственный человек на этой планете, которому отказались верить вы.

Аи уронил голову на руки и долго молчал. Потом проговорил:

– Простите меня, Эстравен. – Это звучало одновременно как извинение и как признание моей правоты.

– Дело в том, – сказал я, – что вы не способны или просто не хотите поверить в то, что я в вас верю. – Я встал, потому что ноги мои свела судорога, и обнаружил, что дрожу от гнева и усталости. – Научите меня языку мыслей, – сказал я, пытаясь говорить легко и беззлобно, – вашему языку, который не способен лгать. Научите меня говорить на нем, а потом спросите, почему я сделал то, что сделал.

– Мне бы очень этого хотелось, Эстравен.

Глава 15

Путь во Льды

Я проснулся. До сих пор мне казалось невероятно странным просыпаться внутри этого неясно различимого конуса тепла и слушать доказательства собственного разума: это палатка, а я лежу в ней живой, а Ферма Пулефен уже далеко. На этот раз, проснувшись, я уже не испытал никаких тревог – лишь благодарное ощущение покоя. Я сел и пальцами попытался зачесать назад свои свалявшиеся отросшие патлы. Потом посмотрел на Эстравена, вытянувшегося поверх спального мешка и крепко спящего буквально в полуметре от меня. Он был голый по пояс: ему было жарко. Темнокожее таинственное лицо его освещала раскаленная печка; оно было совершенно открыто моему взгляду. Во сне Эстравен выглядел немного глуповатым, как, впрочем, и любой другой человек, наверное. Скуластое волевое лицо его было сейчас расслабленным и мечтательным, над верхней губой и над тяжелыми бровями выступили крошечные капельки пота. Я вспомнил, как он обливался потом весной, на параде в Эренранге, во всей подобающей его положению парадной амуниции под горячими лучами солнца. Теперь он лежал передо мной беззащитный, полуголый, освещенный холодноватым светом печки, и впервые я увидел его таким, каким он был на самом деле.

Он проснулся, как всегда, поздно, с трудом. В конце концов, позевывая, он воздвигся посреди палатки, натянул рубаху и высунул голову наружу – посмотреть, что там творится; потом спросил, не хочу ли я чашечку орша. Обнаружив, что я уже успел сварить целый котелок этого питья, использовав ту воду, в которую превратился кусок льда, с вечера оставленный им на печке, он сдержанно поблагодарил меня, принял из моих рук чашку, сел и стал пить.

– Куда мы направимся теперь, Эстравен?

– В зависимости от того, куда вы сами захотите пойти, господин Аи. И от того, сколько вы сможете пройти.

– Надо идти на запад. К побережью. Это километров сорок отсюда.

– А потом что?

– Заливы вскоре замерзнут, если уже не замерзли. В любом случае зимой ни один корабль в открытое море не выйдет. Стало быть, придется спрятаться и ждать до следующей весны, когда большие грузовые суда вновь поплывут в Ситх и Перунтер. Но ни одно не поплывет в Кархайд – если эмбарго на торговлю не будет отменено. Насчет судна – надо еще подумать. У меня, как назло, совсем нет денег…

– А если в другую сторону?

– Тогда Кархайд. Путешествие по суше.

– Далековато!.. Тысячи полторы километров, не меньше?

– По дороге – да. Только дороги теперь не для нас. Остановит первый же Инспектор. Остается единственный приемлемый путь: на север по горным тропам, потом на восток через Гобрин и вниз к границе у залива Гутен.

– Через Гобрин? Вы имеете в виду сам Ледник?

Он кивнул.

– Это ведь невозможно зимой?

– Полагаю, что так; но если повезет, а везение хорошо при любом путешествии… Вообще-то, идти через Ледник лучше именно зимой. Понимаете, небо над ним в это время обычно ясное, так что там даже теплее, поскольку лед отражает солнечные лучи; бури же как бы отодвинуты к самым границам Великих Льдов. Отсюда, между прочим, все эти легенды о тихом месте в сердце пурги. Возможно, это было бы нам на руку. А больше надеяться не на что.

– Значит, вы серьезно намереваетесь…

– Иначе не имело бы смысла вытаскивать вас с Фермы Пулефен.

Он все еще вел себя очень сдержанно, казался уязвленным и мрачным. Вчерашний ночной разговор потряс нас обоих.

– Насколько я понимаю, вы считаете, что пересечь Ледник зимой – это меньший риск, чем ждать тут до весны, чтобы сесть на корабль?

Он кивнул и лаконично пояснил:

– Там, во Льдах, мы будем одни.

Я некоторое время обдумывал его слова.