Левиафан

Эта женщина просто не выносит, когда в центре внимания не она. После вчерашнего я стараюсь поменьше на нее смотреть — уж очень тянет ткнуть средним пальцем в голубую жилку, что пульсирует на ее белой шее. Одного тычка было бы вполне достаточно, чтобы этой гадины не стало. Но это, конечно, из области злых мыслей, которые волевой человек должен от себя гнать. Вот выплеснул злые мысли в дневник, и ненависти немного поубавилось.

Комиссар поставил мадам Клебер на место. «Помолчите-ка, сударыня, — строго сказал он. — Послушаем, что там еще придумал господин дипломат».

Фандорин-сан: «Вся эта история может иметь смысл лишь в том случае, если похищенный платок чем-то особенно ценен. Это раз. По словам профессора, стоимость самого платка не так уж велика, стало быть, дело не в куске шелка, а в том, с чем он связан. Это два. Как нам известно, платок связан с предсмертной волей раджи Багдассара, последнего владельца брахмапурских сокровищ. Это три. Скажите, профессор, был ли раджа ревностным слугой Пророка?»

Свитчайлд-сэнсэй (подумав): «Не могу сказать точно… Мечетей он не строил. Аллаха в моем присутствии не поминал. Раджа любил одеваться по-европейски, курил кубинские сигары, читал французские романы… Ах да, за обедом он пил коньяк! Значит, не воспринимал религиозные запреты чересчур серьезно».

Фавдорин-сан: «Тогда вот вам четыре: не слишком набожный Багдассар передает сыну в качестве последнего дара не что-нибудь, а Коран, причем зачем-то завернутый в платок. Предполагаю, что именно платок являлся главной частью этого послания. Коран же прилагался для виду… Или, возможно, среди пометок на полях, сделанных рукой Багдассара, содержались инструкции, как найти сокровище с помощью платка».

Свитчайлд-сэнсэй: «Почему же непременно при помощи платка? Раджа мог бы изложить свою тайну там же, в маргиналиях!»

Фандорин-сан: «Мог, но он этого не сделал. Почему? Отсылаю вас к своему аргументу номер один: если бы платок не обладал совершенно исключительной ценностью, из-за него вряд ли убили бы десять человек. Платок — это ключ к 500 миллионам рублей, или, если угодно, к 50 миллионам фунтов, что примерно одно и то же. По-моему, в истории человечества еще не бывало клада таких размеров. Кстати, должен вас предупредить, комиссар, что, если вы не ошибаетесь и убийца, действительно, находится на „Левиафане“, возможны новые жертвы. И чем ближе вы будете подбираться к цели, тем они возможней. Слишком уж велика ставка, и слишком дорогой ценой заплачено за ключ к тайне».

После этих слов воцарилось мертвое молчание. Логика Фандорина-сан казалась неопровержимой, и, я уверен, у многих мороз пробежал по коже. Кроме одного человека.

Первым пришел в себя комиссар. Он сказал с нервным смешком: «Ну и воображение у вас, мсье Фандорин. Но что касается опасности, тут вы правы. Только вы-то, господа, можете не трястись. Опасность угрожает одному старине Гошу, и он это отлично знает. Такая уж у меня профессия. Но голыми руками меня не возьмешь!» И он обвел грозным взглядом каждого из нас, словно вызывая на единоборство.

Смешной старый толстяк. Из всех присутствующих он справился бы один на один разве что с беременной мадам Клебер. В моем мозгу возникла соблазнительная картина: раскрасневшийся комиссар повалил юную ведьму на пол и душит ее своими волосатыми пальцами-сосисками, а мадам Клебер издыхает, выпучив глаза и высунув свой гнусный язык.

«Darling, I am scared!»[10] — тоненьким голосом пропищала докторша, обращаясь к своему супругу. Он успокаивающе погладил ее по плечу.

Интересный вопрос задал красноволосый и уродливый М.-С. — сан (слишком длинная фамилия, чтобы писать ее полностью): «Профессор, опишите платок поподробней. Ну, птица с дыркой вместо глаза, ну треугольник. Есть ли в платке еще что-нибудь примечательное?»

Надо сказать, что этот странный господин участвует в общей беседе почти так же редко, как я. А если и скажет что-то, то, подобно автору этих строк, обязательно не к месту. Тем примечательней внезапная уместность его вопроса.

Свитчайлд-сэнсэй: «Насколько я помню, кроме дырки и уникальной формы ничего особенного в платке нет. Он размером с большой веер, но при этом его можно легко спрятать в наперсток. В Брахмапуре такая сверхтонкая ткань не редкость».

«Значит, ключ в глазе птицы и треугольной форме», — с восхитительной уверенностью подытожил Фандорин-сан.

Воистину он был великолепен.

Чем больше я размышляю о его триумфе и вообще всей этой истории, тем сильнее недостойное желание продемонстрировать им всем, что и Гинтаро Аоно кое-чего стоит. Мне тоже есть чем их удивить. К примеру, я мог бы рассказать комиссару Гошу нечто любопытное о вчерашнем инциденте с чернокожим дикарем. Между прочим, мудрый Фандорин-сан признался, что в этом вопросе ему еще не все ясно. Ему неясно, а «дикий японец» вдруг хлоп, и отгадает загадку. Интересно может получиться, а?