Лезвие света

– С покойником или пустой?

– Я не понял. Было плохо слышно.

– А почему ты отправил туда Катареллу?

– Решил, что это пустяковое дело.

Комиссар поблагодарил Фацио и перезвонил Катарелле.

– Гроб пустой или с покойником?

– Синьор комиссар, у вышеозначенного гроба имеется крышка, и она лежит на нем сверху, так что, следовательно, содержимое данного гроба недоступно для осмотра.

– То есть ты ее не снимал?

– Никак нет, синьор комиссар, поскольку не было указания относительно чтобы снять крышку. Но если вы прикажете снять, я сниму. Все равно это без толку.

– Почему?

– Гроб-то не пустует.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, поскольку крестьянин, каковой является владельцем участка, где находится вышеозначенный гроб, и какового зовут Аннибале Лококо, сын Джузеппе, а находится он тут подле меня, он-то как раз крышку приподнимал и видел, что гроб занят.

– Кем занят?

– Трупом покойничка, синьор комиссар.

Выходит, дело-то вовсе не пустяковое, как полагал Фацио.

– Ладно, жди, скоро буду.

Чертыхаясь, сел в машину и двинулся в путь.

Гроб был из самых простых, для бедняков, деревянный, даже лаком не покрыт.

Из-под сдвинутой крышки торчал белый лоскут.

Монтальбано наклонился и присмотрелся. Взялся за ткань указательным и большим пальцем правой руки и потянул. Показался вышитый вензель с переплетенными буквами Б и А.

Аннибале Лококо, сухопарый, дочерна загоревший, лет пятидесяти, сидел у изножья гроба с ружьем на плече, дымя тосканской сигарой.

В шаге от него навытяжку стоял Катарелла, от выпавшей ему чести – проводить расследование вместе с самим комиссаром! – он напрочь лишился дара речи.

Вокруг – унылый пейзаж: камней больше, чем земли, редкие чахлые деревца, страдающие от тысячелетнего безводья, торчащие пучками высоченные метелки дикого сорго. В километре виднелась одинокая лачуга – возможно, она-то и дала название предместью [2].

Недалеко от гроба, в пыли, которая когда-то была землей, четко виднелись следы покрышек грузовика и двух пар мужских ботинок.

– Это ваша земля? – спросил Монтальбано у Лококо.

– Земля? Какая земля? – удивленно отозвался Лококо.

– Та, где мы находимся.

– Ах, эта. По-вашему, это земля?

– Что тут растет?

Прежде чем ответить, крестьянин снова посмотрел на комиссара, снял кепку, поскреб в затылке, вынул изо рта сигару, презрительно сплюнул и снова сунул сигару в рот.

– Ничего. Что тут вырастишь? Ни хрена ж не взойдет. Как есть проклятая земля. Я сюда охотиться приезжаю. Зайцев тут тьма.

– Гроб обнаружили вы?

– Ага.

– Когда?

– Утром, время было полседьмого. И сразу позвонил вам с мобильного.

– А вчера вечером вы сюда заезжали?

– Нет, я тут дня три не был.

– Значит, вам неизвестно, когда был оставлен гроб.

– Именно.

– Вы заглянули внутрь?

– Конечно. А вы бы не стали? Любопытство разобрало. Вижу, крышка не привинчена, ну и приподнял. Там труп, в саван спеленут.

– А признайтесь, вы ведь отвернули саван, чтобы увидеть лицо?

– Ага.

– Мужчина или женщина?

– Мужчина.

– Узнали?

– Никогда прежде не видал.

– Можете предположить, по какой причине его оставили у вас в поле?

– Будь мне такое под силу, я бы романы писал.

Похоже, говорит искренне.

– Хорошо. Прошу вас встать. Катарелла, подними крышку.

Катарелла опустился на колени рядом с гробом и слегка приподнял крышку. Резко отвернулся, сморщившись.

– Ям фетет [3], – обратился он к комиссару.

Монтальбано в ужасе отпрянул. Так это правда! Он не ослышался! Катарелла говорит на латыни!

– Что ты сказал?

– Я говорю, воняет уже.

Ну нет! На этот раз он все отлично расслышал! Ошибки быть не может.

– Да ты меня за дурака держишь! – взревел комиссар, сам чуть не оглохнув от звука собственного голоса.

Вдали отозвалась лаем собака.

Катарелла бросил крышку и выпрямился, красный как рак.

– Я? Вас? Да как вы могли такое удумать? Чтоб я, да чтоб такое себе позволил…

Не в силах продолжать, он обхватил голову руками и в отчаянии заголосил:

– О, ме мизерум! О, ме инфелицем! [4]

У Монтальбано потемнело в глазах, вне себя он бросился на Катареллу, схватил за горло и стал трясти, словно грушевое дерево со спелыми плодами.

– Мала темпора куррунт! [5] – философски заметил Лококо, дымя сигарой.

Монтальбано остолбенел.

Теперь и Лококо решил побаловаться латынью? Неужто комиссар перенесся назад во времени и не заметил этого? А почему тогда все одеты по-современному? Ни тебе туники, ни тебе тоги?

С грохотом упала крышка. Из гроба медленно поднимался покойник в саване.

– Монтальбано, где ваше уважение к усопшим?! – гневно возопил труп, снимая покровы с лица.

Батюшки, да это же сам «господин начальник» Бонетти-Альдериги!

Монтальбано долго лежал, размышляя о приснившемся. Сон запал ему в душу.