Лягушка на стене

Наконец машина зависла там, где, как показалось пилоту, было посуше. Но командир медлил садиться, опасаясь скрытой топи. Неожиданно для всех Тотоша с лихим криком: «Я сейчас сам посмотрю» — сиганул через дверь вертолета и, пролетев с трехметровой высоты, с явственным хлюпаньем, слышным даже сквозь грохот двигателя, ушел в болото по пояс.

Из висящей машины на него озадаченно смотрели летчики, механик и Александр Николаевич. Бортмеханик после такого акробатического трюка Тотоши торопливо прикрыл дверь, опасаясь, что и второй член этой странной экспедиции тоже захочет выпрыгнуть из летящего вертолета. Командир поднял машину метров на двадцать, сделал километровый круг над тундрой и наконец нашел сухое место. Только после этого вертолет возвратился к Тотоше. Тот плотно сидел в болоте, как молодой подосиновик в лесной подстилке. Лаборант безуспешно пытался повернуться и, выворачивая шею, следил за маневрами, как пишут в газетах, винтокрылой птицы. Машина зависла над ним, и бортмеханик стал медленно опускать через открытую дверь толстый фал, заканчивающийся устрашающего вида петлей. Смекалистый исследователь болот не стал совать в нее голову, а пропустил веревку под мышками и махнул рукой вертолету.

Начало операции по извлечению Тотоши из болота было успешным, и ничто не предвещало, что и лаборант, и Александр Николаевич, и весь экипаж вертолета были на волосок от гибели. Вертолет легко выдернул дородного Тотошу, как огородник — редиску из хорошо ухоженной грядки. Тут командир и совершил ошибку, едва не погубившую всех: он посмотрел вниз. После этого он странно забился, бросил рукоятку управления со сложным названием «шаг-газ» и стал сползать с сиденья, как при сердечном приступе. Неуправляемая машина накренилась, но нерастерявшийся второй пилот стабилизировал полет.

Потерявший было сознание командир открыл глаза и разразился жутким, прерывающимся икотой смехом. Слезы лились из глаз обычно сдержанного летчика. Второй пилот испугался. Такое он видел впервые: человек, только что переживший сердечный приступ, тут же сошел с ума.

Наконец у командира икота сменилась более естественными звуками, и он взялся за рукоятки управления. Но второй пилот был начеку. Уже почти успокоившийся и только нервно вздрагивающий командир кивнул ему: мол, посмотри вниз сам. Его напарник так и сделал. Под брюхом «восьмерки» на длинном фале висел Тотоша. Хотя болото крепко держало лаборанта, машина оказалась сильнее и спасла человека. Правда, в трясине осталось то, что было надето на Тотоше ниже пояса: резиновые сапоги, портянки, брезентовые штаны и трусы. И теперь под фюзеляжем на веревке болтался лаборант, суча волосатыми толстыми ножками и сверкая на всю тундру розовой задницей.

Вертолет завис над разведанной сухой гривкой. Сначала освободили из петли Тотошу, потом приземлилась машина. Из нее выпрыгнул Александр Николаевич, а бортмеханик стал подавать биологам их экспедиционное барахло.

Через минуту вертолет, освободившийся от неординарных пассажиров, поднялся вверх. Как только воздушные вихри стихли, полуголый Тотоша лихорадочно запрыгал: на его незащищенные телеса налетела туча комаров и мошек. Тотоша, пританцовывая и крутя толстым задом, лихорадочно распаковывал рюкзак в поисках запасных штанов и оставшейся у него единственной пары обуви — туристских ботинок.

Вертолет сделал прощальный круг. Когда он проходил над склоненным над рюкзаком лаборантом, машина угрожающе качнулась: командир снова на мгновение потерял контроль над собой.

Ни вертолетчики, ни владелец «каракатицы» не согласились подвезти Вову, и ему пришлось идти пешком до ближайшей железнодорожной станции. Чем ближе он подходил к населенному пункту, тем чаще ему встречались следы человека. Самые безобразные отметины оставляли геологи. Привыкшие жить на широкую ногу, они не утруждали себя демонтажем своих временных становищ, лагерей и полевых баз. Вова миновал свалки из труб, буров, покореженных вышек и куч каменного угля, которым когда-то обогревались теплолюбивые разведчики земных недр. В нескольких местах виднелись «бочки» — огромные цилиндрические дома, спроектированные специально для тундры. В каждом таком высоко поднятом над землей железном «пенале» было три отсека: тамбур с туалетом, кухня и комната на четырех человек. Была там и печь, топящаяся соляром, одним словом — все условия для автономного существования. Но тундровые бродяги по своему скудоумию поджигали эти оставленные геологами бесплатные гостиницы. Обгоревшие, покрытые ржавчиной цилиндры становились годными только для гнездования чечеток и каменок, да еще для ориентирования на открытой местности.