Либеллофобия

– Я последний пастух балантифей, – произнёс карминец.

Позади он оставил избу-развалюху. В узловатом тентакле пастух сжимал посох, а рядом извивался и скалился редкой красоты зверь. Белый змей с лиловой щетиной вдоль хребта. Он был невелик, но мог запросто проглотить барьяшка. Берграй шагнул вперёд с рукой на кобуре глоустера.

– Придержи свою балантифею. Мы вас не тронем. Покажешь путь к Пику Сольпуг?

– Я не вожусь с насекомыми, – покачал головой пастух. – Вы забрали солнце из долины, и все мои балантифеи погибли от голода. Эта последняя. Последняя на всём белом свете… Но и ей недолго осталось.

– Обещаю, чем раньше мы доберёмся к Пику Сольпуг, тем раньше сюда вернутся вода и солнце.

– Поздно. Взгляни, – карминец приблизился и подозвал змея. – Взгляни: на её спине вянут лиловые скарландыши. Это её желудок. Балантифеи едят голую землю. Цветы на её хребте копили энергию солнца, чтобы переваривать почву и питать зверя. Как только ледяная сфера закрыла небо, скарландыши перестали фотосинтезировать, и мои балантифеи погибли. Все до единой. Они ели, но не насыщались. Это долгая и мучительная смерть! Завтра завянет последний бутон, и балантифея умрёт.

Подошёл Кайнорт, без хромосфена и без оружия.

– Давай, ты же психолог, – шепнул Инфер.

– Серый дьявол! – рыкнул пастух, едва Бритц открыл рот.

Карминец ударил посохом, и гул прокатился по скалам. Зверь зашуршал по камням, встал на дыбы и затряс лиловой гривой. Его пасть усеивали пилы из кремния. Берграй сделал предупредительный выстрел. Над плато блеснуло. Балантифея издала вопль, распласталась по земле и задрожала.

– Серый дьявол, – повторил пастух в бесстрастное лицо Кайнорта. – Это ты виноват! Это всё – ты! Получай пророчество римнепейских отшельников: эта балантифея сразит тебя. Заставит корчиться от боли и судорог. Она повалит тебя в грязь, ты будешь задыхаться в собственной крови и желчи, пока они не польются из глаз, а гнойная пена не запечёт ноздри и губы. Ты падёшь к ногам заклятого врага. Балантифея отомстит.

Тогда Бритц молча отстегнул армалюкс. В тишине, накрывшей ущелье, последнюю балантифею поглотили нити аннигиляции, растворяя лиловую гриву колосок за колоском. Пастух осел на камни, ещё теплые от останков зверя. Он накрыл лицо капюшоном и замер, будто камнем обратился.

До самой ночи эзеры рыскали по ущелью. Пик Сольпуг дразнил их острой вершиной, но не давался. Скалились непролазные зубцы вокруг долины балантифей.

– Я вижу проход! – крикнул Крус наконец.

– Вернёмся на рассвете, – решил Бритц. – Кто знает, какие ещё сюрпризы здесь водятся.

– Знаешь, я имел в виду несколько иное, когда просил разобраться с пастухом в твоём стиле, – заметил Берграй, спускаясь за рой-маршалом обратно в лагерь.

– Это и есть мой стиль.

Глава 28. Умрёшь за меня?

После вспышек в ущелье Пенелопа бродила сама не своя, повторяя, что всех там, должно быть, перебили партизаны. Связаться с разведчиками не удалось. Время от времени рыжая бросала на меня растерянный взгляд, и я искренне хотела побыть рядом. Но Язава и Тьель так радовались выстрелам, что я и не знала, куда себя деть. Да и побаивалась шастать среди эзеров из-за Маррады. Неприятно было сознавать, что присутствие Бритца в лагере стало гарантом моей безопасности, но что правда, то правда. В сумерках я прихватила банку с брысками, бесполезный линкомм, над которым давно ковырялась, и выскользнула за внешний контур. Никто не остановил: бежать здесь было попросту некуда.

Ветер сбивал дыхание. Но я терпела ради того, чтобы побыть одной. Прислонившись к пузатому ледяному шару на краю долины, я разложила детали и принялась колдовать над приёмником. День ото дня потребность отправить сообщение становилась маниакальной. Старенький линкомм когда-то давно работал от карминских спутников, и теперь я мастерила из него двойного агента: подключала к аппаратам эзеров.

В банке звенели брыски. Линкомм ловил неустойчивый и слабый, но подающий надежду сигнал от вражеских спутников. Я снова была почти счастлива… и здесь, в одиночестве, не стыдилась этого.

Пока сзади не шаркнуло. Я подскочила, чтобы обежать ледяной шар.

Он. К противоположной стороне моего убежища прильнул Кайнорт Бритц. Сидел в наушниках, скрестив ноги, а над его кедами плясали голограммы. Тексты на разных наречиях, какие-то символы. Горы справа, горы слева, горы сверху. И в центре грозный белый змей с лиловой гривой. Бритц делал вид, что не замечает ничего вокруг. Я долго боролась с желанием раствориться, а потом спросила:

– Крус вернулся?

– Да.

И сделал музыку громче.

– Пенелопа волновалась, – зачем-то буркнула я и вернулась на свою половину.

Настроение испортилось, кровь застучала в уши. Это моё убежище, здесь мой ночник! Но раз Бритц дал понять, что не собирался вторгаться в мои дела, так уж и быть. Тоже сделаю вид, что здесь никого нет. Я достала флакончик с кровью и брызнула в банку с брысками: сытые мухи светили ярче.

– Не пойму, тебе здесь что, неприятностей мало? – донеслось сверху.

Бритц сидел верхом на шаре и пялился на брысок. О, конечно. Его принесло на запах крови.