Либеральные реформы при нелиберальном режиме

Но оставим все это и зададимся вот каким вопросом: имело ли смысл использовать проект кадетов в той ситуации, которая сложилась в России к 1906 г.? Может, скверная политика оказалась бы невысокой ценой за то, чтобы предотвратить 70 лет большевизма, точнее, за то, чтобы повысить шансы на предотвращение этой катастрофы? Здесь возможны два подхода. Во‐первых, «проект 42‐х» мог улучшить ситуацию в деревне или удовлетворить крестьян. Вряд ли удалось бы добиться значительного улучшения материального положения крестьян, учитывая сравнительно скромную площадь помещичьих земель (в сравнении с тем, что уже было в распоряжении крестьян)[362], возможные конфликты между крестьянами за расположение отруба, вероятные отступления от принципа верховенства права при изъятии и распределении земли, а также сложные вынужденные миграции крестьян из губерний, где крестьяне в наибольшей степени страдали от малоземелья, туда, где земля была в избытке. Все это нанесло бы ущерб экономике страны, в том числе и самим крестьянам. Но были бы крестьяне в итоге удовлетворены? Не вызывает сомнений, что эта политика дискредитировала бы идею, что захват помещичьих земель – прямой путь к довольству. То, как изменились настроения крестьянства с 1917 к 1922 г., говорит об их способности осознать выгоды отдельных аспектов частной собственности. Но было бы рискованной авантюрой строить либеральную демократию на базе конфискации (с частичной компенсацией) собственности целого класса землевладельцев

[363].

Вторым моментом, оправдывающим подобную политику, могло бы быть положение о том, что в ходе нахождения законодательного компромисса, необходимого для реализации проекта кадетов, конституционные нормы смогли бы развиться и укрепиться в такой степени, что это перевесило бы негативные последствия соответствующей сельскохозяйственной политики. Компромиссное решение могло бы удовлетворить пожелания правительства и его сторонников в отношении законов, дающих крестьянам право выхода из общины, если они того желают, и удовлетворить пожелания кадетов – в отношении акта по передаче помещичьей земли крестьянам. Компромисс, вероятнее всего, предотвратил бы роспуск Думы в июле 1906 г., обращение к ст. 87 в ноябре 1906 г. для начала реформы прав собственности и изменение избирательного закона (государственный переворот) в июне 1907 г. Но все это лишь догадки и предположения. Однако опыт эффективного сотрудничества между ветвями власти и достижения более тесного согласия в управлении был бы, несомненно, полезен.

Ретроспективно, если говорить только об аграрной политике, позиции правительства и кадетов не кажутся столь безнадежно несовместимыми, чтобы была исключена возможность компромисса. Кадеты были грозны скорее на словах, чем на деле, а их политические мечтания были хуже, чем то, с чем бы они согласились в критический момент. «Проект 42‐х» никоим образом не отражал позиции всей партии[364], и взгляды кадетов во второй Думе отличались большей умеренностью, чем в первой

[365]. Когда третья Дума рассматривала проект, ставший законом 14 июня 1910 г., утвердившим столыпинскую реформу с некоторыми поправками, кадеты, которых теперь было всего 54 человека из 441 депутата[366]

, смирились с идеей, что правительство должно облегчить крестьянам выход из общины. Они настаивали только на том, что нельзя силой принуждать к выходу из общины. Если их беспокойство и было обоснованным, то причина здесь в определенном своеобразии закона, который будет рассмотрен в главе 6. В любом случае, законодательный торг мог бы устранить подобные недостатки закона[367].