Либеральные реформы при нелиберальном режиме

Принято считать, что в результате землеустроительной политики соотношение между хуторами и отрубами было три к одному[579]. Странное утверждение, ведь соответствующей информации просто не существует. Возможным источником является исследование, проведенное в 1913 г. Главным управлением землеустройства и земледелия в двенадцати уездах, разбросанных по двенадцати губерниям[580]. Помимо многих других вещей, исследователей интересовала степень консолидации, достигнутая в результате землеустройства. Результаты оказались очень хорошими: в результате землеустроительных работ 26,4 % хозяйств располагали одним участком земли, 48,9 % – двумя, а 24,7 % – тремя

[581]. Таким образом, соотношение между хозяйствами, земля которых была выделена в один участок, и всеми остальными было как раз один к трем. До землеустройства среднее и медианное число полос на одно хозяйство составляло от шести до десяти[582]. Если вывод о соотношении между числом хуторов и отрубов сделан на основании именно этих данных, то это ошибка, потому что здесь нет ни слова о пространственном соотношении между пахотой и усадьбой – речь идет только о числе участков в хозяйстве.

Далее, даже яростный критик реформ говорит, что «беззащитность общины перед давлением в пользу выделения контрастирует с ее относительной силой, когда начинаются переговоры об условиях выделения»[583]

. Она приписывает это нетерпеливому желанию властей обеспечить поголовное выделение крестьян из общины и, таким образом, неявно признает тот момент, что власти не заботились о соотношении между числом хуторов и отрубов. Поскольку известен эпизод, когда высокопоставленные лица требовали от чиновников на местах при ведении дел с крестьянами настаивать именно на хуторах[584], может быть, правительство, действительно, отдавало предпочтение хуторам как «средству прежде всего продемонстрировать жизнеспособность таких форм землепользования и непоколебимость правительства в его приверженности реформе»[585]. Но, вообще говоря, поражает полное отсутствие свидетельств того, что правительство систематически пыталось распихать крестьян по хуторам.

Есть, однако, две связанные программы, посредством которых правительство пыталось покровительствовать определенным типам крестьянских хозяйств: предоставление агрономической помощи и продажа земли Крестьянским банком. Первая, программа агрономической помощи, не была ориентирована ни на хутора, ни на отруба, а только на преимущество единых участков земли перед чересполосными. В любом случае, хотя центральное правительство явно хотело оказывать помощь крестьянам, работающим на объединенных наделах, агрономы успешно противостояли этой политике. Ими двигали, среди всего прочего, враждебность к реформе и вера в то, что, распространяя агрономические знания, не годится оказывать покровительство на основе, по их мнению, нерелевантного признака. То, что агрономы смогли проводить свою линию, связано отчасти с безразличием со стороны надзиравших за ними земских организаций, а отчасти с тем, что руководители земств и сами придерживались той же точки зрения[586].

Крестьянский банк, напротив, действительно покровительствовал хуторам, и это его отношение могло оказать определенное воздействие. До 1906 г., осуществляя прямые продажи дворянских земель или финансируя покупку этих земель крестьянами, он имел дело по большей части с деревнями или крестьянскими обществами[587]. За 1906–1908 гг. под давлением Столыпина банк изменил политику – теперь он отдавал безусловное предпочтение индивидуальным клиентам перед деревнями или обществами, хуторам и отрубам перед владельцами чересполосных наделов и хуторам перед отрубами. Новая политика продолжалась до 1916 г.[588]

Например, обращаясь за ссудой на покупку дворянских земель, хуторяне могли рассчитывать на 100 % стоимости покупаемой земли, покупатели отрубов – на 95 %, а все остальные – на 90 %[589]. (Можно предположить, что дворянские земли представляли собой единые участки земли, но, попадая в руки деревень или крестьянских обществ, тут же нарезались полосками.)

Но роль Крестьянского банка в преодолении чересполосицы была довольно скромной. За 1907–1915 гг. банк продал единоличным хозяевам чуть меньше 3 млн десятин (и еще 700 000 – деревням и крестьянским обществам). Это составило лишь 19,1 % земли, переданной за этот период в собственность крестьянам едиными участками, а 79,4 % таких земель крестьяне получили в результате программы землеустройства надельной земли и еще 1,5 % – в результате покупки государственной земли[590].

Но даже в продажах Крестьянского банка хутора отнюдь не занимали доминирующего положения. За 1907–1915 гг. лишь 29 % индивидуальных покупателей приобрели хутора, а 71 % – отруба[591]. Таким образом, даже этот государственный банк, который предпочитал хутора отрубам настолько, что вел статистику продаж тех и других, поставлял сельскому хозяйству страны преимущественно отруба.

Ущербность новых прав собственности