Либерия

Вот только занозой сидело в голове опрометчиво данное Чуриле обещание принести Велесову книгу. Молодой человек вспомнил, что говорил настоятель о колдуне, и выполнять обещание расхотелось. Насколько могут быть опасны древние артефакты, сотни лет хранившиеся под землей, молодой человек знал по собственному опыту. Слово и само по себе наделено магической силой, а уж если эти слова сложены в заклинания и вырезаны на дереве… Возможно, с помощью их старику, и впрямь, удастся пробудить старых богов и изменить ход истории.

Судя по рассказу богомаза, в подземельях Кремля, действительно, обитало зло. Было ли это как-то связано с черной паутиной или являлось следствием хранения собранных в одном месте магических гримуаров, трудно сказать. Ощущение ужаса, испытанное иноком вполне могло быть иллюзорным, своеобразной защитой от проникновения. В конце концов, пострадал-то отец Сергий не от потусторонних сил, а от сработавшего защитного заклинания. Местной нечисти после общения с анчуткой Алексей не боялся — с ней вполне можно договориться. Сомнительно, чтобы в подземельях Кремля обитали совсем уж чуждые человеку твари.

Улочки и переулки московских окраин вились, переплетались замысловатыми петлями, как заячьи следы на снегу. Город, выплеснувшись за земляной вал, разрастался стихийно. Работный люд селился слободами и строился зачастую как попало. Дома, словно цыплята вокруг наседок, жались к многочисленным церквям, обрастали хозяйственными постройками и огородами. Поэтому прямая, казалось бы, улица загибалась иной раз под немыслимым углом, а то и вовсе заканчивалась тупиком.

Алексей, торопясь добраться до Пречистенки, старался срезать углы, но только еще больше плутал. Наконец, вышел на более или менее широкую улицу, явно ведущую к центру города, облегченно вздохнул, и сразу же попятился назад — навстречу ему, бормоча что-то себе под нос шел отец Паисий. Первой мыслью было удрать, но такое поведение казалось не солидным, да и интересно, почему священник заступился за него перед настоятелем.

— Добрый день, отче, — вежливо поздоровался Алексей.

Отец Паисий поднял глаза, в них мелькнуло удивление.

— Как же тебя, чадо, так угораздило? — спросил он вместо приветствия, словно давно уже беседовал с молодым человеком.

— Что угораздило? — опешил Алексей.

— Как что? Волкодлаком-то как стал? Али тот колдунишко постарался? Ты для того за него радел, думал, что в благодарность расколдует? — Отец Паисий пожевал ус и задумчиво покачал головой. Он рассуждал сам с собой, словно не замечая Алексея. Внимательно вгляделся в лицо молодого человека и вздохнул. — Нет. Давно это в тебе. Да и не здешний ты. Совсем не здешний. Даже сказать не знаю как — чудной, одним словом.

— Э-э-э… — протянул Алексей. От удивления все слова куда-то делись. — Ты-то, отче, откуда это знаешь?

— Да уж знаю чадо, знаю… Пойдем-ка, вон, в кружало[23]

, зеленым винцом погреемся, да поговорим. А то морозно нынче, аж чоботы к снегу примерзли.

— Да я… — замялся молодой человек, посещение кабака в его планы не входило, — дела у меня.

— Дела подождут. У них ног нет, не убегут, поди.

Послушать, что скажет священник, все же, хотелось, и Алексей согласно кивнул головой.

В низенькой избе с бараньим черепом над входом было дымно, сумрачно и воняло прокисшим пивом. Народа в кабаке немного, видимо, работный люд собирался ближе к вечеру. Лишь пара забулдыг дремала за столами, да жался к печи оборванный нищий, трясущийся то ли с холода, то ли с похмелья.

Отец Паисий разлив водку или, как в это время ее называли, вареное вино по чаркам, подвинул одну к Алексею. Тот покачал головой и отказался. Священник не настаивал, мол, потчевать велено, а неволить — грех. Целовальник, правда, покосился неодобрительно, но промолчал.

— Как звать-то тебя, чадо? — спросил отец Паисий, опрокинув оловянный стаканчик и занюхав рукавом.

— Алексеем, — молодой человек снова почувствовал себя неуютно под пронзительным взглядом попа.

— Алексеем, стало быть… И что же тебе, Алексей, здесь надобно? Пошто явился-то?

Алексей поморщился, чувствуя, что снова придется врать и изворачиваться и коротко ответил:

— Книгу одну ищу.

— И как, нашел?

— Да, вроде, нашел.

— А Чурила на что тебе сдался? Не связывайся с ним. Он душу свою бесам продал. А что за человек без души, так, оболочка одна. — Отец Паисий покосился на чарку Алексея, махнул рукой и выпил. Крякнул, огладил бороду и продолжил, — Много зла он учинил своей ворожбой. Рыщет вокруг аки зверь в ночи, все думает, как веру православную порушить, да старых богов воротить. Видано ли это? На Руси сейчас и так неспокойно. Бояре грызутся, все власть делят, а о народе не радеют, только бы свое брюхо набить. Царский трон и тот шатается.

— А разве может человек все вспять повернуть? — спросил Алексей, помня, что изменить ход историю одному человеку не по силам, разве что, он использует очень мощный артефакт.

— Кто знает, сынок, кто знает. Гляди-ко, что деется-то в Москве? Тьма бесовская уж из-под земли сочится…

— Черная паутина! — воскликнул Алексей.