Личный закон

За два месяца в госпитале Юркины военные воспоминания уже начинали казаться чем-то далеким и абстрактным, как фильм про Великую Отечественную. О том, что это было на самом деле, напоминало только возникавшее порой ноющее чувство в районе раны. Жестом, ставшим уже привычным, он погладил раненую грудь и нащупал под кителем небольшой мешочек, где вперемешку с землей лежали четыре довольно крупных ограненных драгоценных камня. Бриллианты из Панджшера…

***

Колбаса из «вертушек» вынырнула из-за перевала и разомкнулась в боевой порядок. Два вертолета зависли в метре над землей, из раскрытого сбоку чрева посыпались бесформенные от боевой экипировки фигурки людей. Юрка прыгал одним из последних и сразу залег, занимая боевую позицию. Сбросив бойцов, вертушки развернулись над горным плато и через несколько секунд скрылись за перевалом.

Группа, в которой воевал Самохин, занималась перехватом караванов с оружием и наркотиками – ими моджахеды расплачивались с Пакистаном за оружие. Сегодня, когда разведка донесла о продвижении каравана с наркотой, их опять подняли по тревоге. Всё как всегда, только на этот раз в рейд с ними пошел майор КГБ, что не укладывалось в обычные правила. Конечно, все операции разведчиков курировало начальство из ГРУ и Комитет, однако участвовать в боевых операциях сотрудники этих структур особо не стремились.

Когда разведгруппа собралась вместе, построилась в шеренгу и все проверили экипировку и оружие, командир, капитан Азамат Текаев, дал команду: «Вперед!»

Времени до прихода каравана оставалось в обрез, но бежать на высокогорье не вариант – сдохнешь через пару километров. Шли быстрым шагом, без привалов, и в полночь были на точке. Легли цепью над входом в ущелье, за камнями.

Около часа было тихо, потом внизу что-то зашевелилось: идут, бородачи… До слуха донесся не то вой, не то мычание. Поет кто-то, что ли? Идут очень удачно: видно как на ладони.

Прогремел одиночный выстрел из калаша – это Текаев отметился, и понеслось… Ураган огня, трассеры, трупы горят, воняет жутко – порохом и горелым мясом.

Всех положить не успели. Пошел ответный огонь. Взлетела ракета, стало светло, как днем. Голос командира: «Вперед!» Мгновенный бросок и огонь в упор.

Вроде все, тишина, ракета погасла, снова ночь.

Несмотря на темноту, Юрка заметил, что лежавший справа гэбэшник поднялся и рванул в сторону за силуэтом убегающего человека. Подумав, что майор решил преследовать душмана, Самохин, не размышляя, бросился за ним, но через пару секунд потерял из вида обоих. Остановившись, он крутил головой, пытаясь понять, куда исчез майор, и тут за нагромождением камней раздался выстрел, за ним короткий вскрик, и все стихло. Самохин осторожно подкрался к каменному навалу и заглянул за него. Майор, опустившись на одно колено, шарил по карманам камуфляжной куртки поверженного душмана.

Успокоившись, Юрка выпрямился в полный рост и окликнул:

– Все в порядке, товарищ майор?

Тот медленно повернул голову, сделал почти неуловимое движение рукой…

Звук выстрела оказался неожиданным, пуля ударила старшего сержанта в грудь, пробила бронежилет и, разрывая плоть, вонзилась в легкие. Дыхание перехватило, во рту появился железистый вкус крови. Юрка выронил автомат, прижал руку к груди и рухнул на землю. Майор поднялся с колена, вытянул вперед руку с пистолетом и двинулся в его сторону – это было последнее, что видел Самохин.

Очнулся он уже в вертолете. Страшно болела туго стянутая бинтами грудь – они буквально душили. Язык перекатывал во рту вязкие сгустки крови. Рядом лежал еще один раненый и тихо стонал.

Хмурые бойцы группы сидели напротив. Заметив, что старший сержант пришел в себя, один из них толкнул в плечо командира. Тот слегка наклонился.

– Как ты, Юрок?

Самохин разлепил спекшиеся от крови губы, но даже это простое движение отозвалось взрывом боли в груди, и он снова впал в забытье.

Вовремя прилетели вертушки, и врач оказался опытным. Заштопали Юрка в лучшем виде. После ранения его должны были комиссовать, однако поскольку до дембеля оставалось два месяца, решили не возиться с документами, а отправить его дослуживать «на курорт» – в кадрированный полк инженерной техники.

Вскоре после операции в палате госпиталя, куда переправили раненого из Афгана, появился штабной особист. Упитанный лощеный тип задавал Юрке вопрос за вопросом: почему отправился за майором, видел ли душмана, что делал майор… Самохин сам не понимал, что случилось в том ночном бою, но, глядя на сытую морду настырного особиста, решил: правду говорить нельзя.

Месяц он мучился догадками, лежа на больничной койке, а когда ему вручали орден Красной Звезды, приехал капитан Текаев и рассказал, как и почему все произошло.