Лидер 'Ташкент'

Обходя корабль, я нашел и во внутренних помещениях отменный порядок. А ведь заканчивали ремонт и наводили чистоту в тревожные дни, когда в нескольких десятках километров отсюда враг ломился в ворота Крыма, а корабельные зенитчики не отходили от своих пушек...

Сразу заметил я и какое-то особенное, трогательно-предупредительное отношение краснофлотцев ко мне. Оно и потом проявлялось во многих мелочах. Если что-нибудь делалось вблизи моей каюты, люди старались не стукнуть, не загреметь, хотя на кораблях вообще-то не очень принято об этом заботиться служба есть служба. Товарищеская, дружеская внимательность сослуживцев была бесконечно дорога.

Приняв доклады командиров боевых частей и своих помощников, выяснив все, что мне требовалось знать, я снова побывал на флагманском корабле, чтобы официально доложить о состоянии "Ташкента" и о своем вступлении в командование.

Попутно решил там один внезапно возникший вопрос, так сказать, личного порядка.

Еще когда Фрозе вез меня из Ялты, мне показалось, что никогда не унывавший Сергей Константинович чем-то расстроен. Но расспрашивать не стал, объяснив это переживаниями в связи с общей тревожной обстановкой. А несколько часов спустя Сурин после доклада о делах электромеханической боевой части вдруг сказал:

- Василий Николаевич, что-то с Фрозе у нас неладно. Сам на себя не похож в последние дни. Поговорили бы с ним.

Наблюдательный все-таки человек Сурин. А еще говорят, будто ничего не видит, кроме своих машин...

Не успел вызвать Фрозе, как тот явился сам. Вижу - взволнован, но что-то мнется. Чтобы ускорить дело, спросил его прямо:

- Ну, что у вас стряслось? Выкладывайте.

- У меня, товарищ командир, весьма необычная просьба. Это касается близкого мне человека. Может быть, помните, вы видели со мной девушку в гостях у...- он назвал дом наших общих знакомых. - Это теперь моя невеста... И я подумал: может быть, вы разрешите взять ее на "Ташкент" до первого кавказского порта? Иначе ей трудно отсюда выбраться, пока нет справки о браке. А мне не до того было...

Просьба, действительно, необычная. Строгие флотские правила, оговаривавшие все случаи, когда на борту боевого корабля может оказаться постороннее лицо пассажир, такого случая не предусматривали. Семьи командного состава эскадры, отправленные на Кавказ еще до перебазирования кораблей, ушли туда на гражданском транспорте. А невеста - это даже не член семьи. Но, с другой стороны, как же с ней быть? Пассажирских рейсов нет, железная дорога перерезана...

- Я бы не против, Сергей Константинович, - сказал я как можно мягче. - Но ведь это не разрешается. Может быть, подвернется какая-нибудь оказия...

- Извините, товарищ командир. Я знал, что не следует поднимать этот вопрос.

Фрозе ушел. А мне стало казаться, что я отнесся к его просьбе слишком формально. Это не давало мне покоя, и, будучи снова на линкоре у контр-адмирала Владимирского, я доложил ему о беде помощника. Лев Анатольевич решил вопрос без долгих раздумий:

- Это действительно невеста старшего лейтенанта Фрозе? Ну так захватите ее на Кавказ. Что ж тут такого.

Вскоре мы стали запросто брать на борт пассажиров - эвакуируемых гражданских лиц, и в первую очередь женщин - сотнями, а затем и тысячами. Но в конце октября 1941 года, когда невеста помощника стала первой пассажиркой "Ташкента", это еще трудно было представить.

Вернувшись на "Ташкент", я объявил командному составу корабля:

- Итак, завтра идем с эскадрой на Кавказ. Будем считать это плавание ходовыми испытаниями после ремонта. Все, что нельзя было проверить на стоянке, проверим в море. Как полагается, начнем с того, что определим скорость хода на мерной миле...

Затем собрались партийные и комсомольские активисты. Шел деловой, предельно конкретный разговор о завтрашней задаче, о том, на что требуется обратить особое внимание. Поход предстоял достаточно напряженный, тревожной была общая обстановка. И все же этот вечер остался в памяти как что-то светлое, праздничное. "Ташкент" был снова в строю. Вернулся в строй и я.

Глава 5. Кавказские базы

"Плавать можем нормально"

В мирное время Сурин добрался бы до высших флотских инстанций, но не допустил, чтобы после такого ремонта корабль отправился без предварительных испытаний в морской переход, составляющий сотни миль. Теперь старший инженер-механик "Ташкента", разумеется, и не пытался протестовать против отмены контрольного выхода. Однако вся программа проверки корпуса и механизмов на ходу выполняется еще строже.

Внешне это похоже на ту "особую вахту", которую Павел Петрович выставлял в аварийных отсеках и вокруг них, когда лидер возвращался из-под Одессы с затопленным пятым кубриком и полуоторванной кормой. Как и тогда, опытнейшие старшины и краснофлотцы настороженно прислушиваются к звуку работающих турбин, дежурят в коридорах гребных валов и в румпельном отделении, наблюдают за корпусом в тех местах, где он заново сварен и склепан.