Читаем Лидерство по-русски полностью

Лидерство по-русски

Обостренное чувство чести и несомненное мужество приводили Пушкина к многочисленным дуэлям. Всего их биографы насчитали 29. В этом «безумии», безусловно, был свой «блеск»: готовность рисковать жизнью для того, чтобы не оказаться обесчещенным, требовала немалой храбрости, а также предельной честности и перед другими, и перед самим собой. Человек должен был привыкать отвечать за свои слова; «оскорблять и не драться» (по словам Пушкина) считалось пределом низости.

Оригинальный «Дуэльный кодекс» появится позже, его опубликует в 1911 году Василий Алексеевич Дурасов – дипломат, историк. Это массивный – 500 пунктов – свод правил, во многом заимствованных из французского кодекса Верже. Но эти принципы существовали и в пушкинские времена. Дуэль могла и должна была происходить только между равными как отмщение за нанесенное оскорбление, возможна и допустима только между лицами равного, благородного происхождения. Дуэлянт мог предложить вместо себя замену, если он а) был старше 60 лет и более чем на 10 лет старше противника; б) младше 18 лет; в) имел «какой-нибудь физический недостаток, не позволяющий ему драться как на пистолетах, так и на шпагах и саблях». Неумение пользоваться оружием «ни в коем случае не может служить поводом для замены или отказа от дуэли».

Пушкин обладал всеми качествами опытного и беспроигрышного дуэлянта. Упорными тренировками он достиг небывалого мастерства: попадал в карточного туза на расстоянии десяти шагов. «В минуту опасности, когда он становился лицом к лицу со смертью, когда человек обнаруживает себя вполне, Пушкин обладал в высшей степени невозмутимостью… Когда дело дошло до барьера, к нему он явился холодным, как лед». Столь лестная характеристика Пушкину дана Иваном Липранди, знаменитым дуэлянтом и, как полагают, одним из прототипов Сильвио из повести «Выстрел».

Великолепный стрелок, Пушкин легко подставлял себя под пули, но за всю бесконечную череду дуэльных стычек никого не убил и даже не ранил. Если не считать контуженного им Дантеса в последней роковой дуэли. Но в 1837 году, когда была затронута честь его жены, готов был драться только насмерть.

«Не важно то, что для дуэли нет причины.Не важно то, что ссора вышла из-за дам.А важно то, что в мире есть еще мужчины,Которым совестно таскаться по судам», —

писал Леонид Алексеевич Филатов – замечательный актер и поэт, безвременно от нас ушедший.

Постоянно присутствовавшая угроза смертельного поединка очень повышала цену слов и в особенности «честного слова». Нарушить данное слово – значило раз и навсегда погубить свою репутацию, потому поручительство под честное слово было абсолютно надежным. Известны случаи, когда человек, признавая непоправимую вину, давал честное слово застрелиться – и выполнял обещание.

Дуэль была официально запрещена и уголовно наказуема. Но офицер мог быть изгнанным из полка «за дуэль или за отказ». В первом случае он попадал под суд, во втором – офицеры полка предлагали ему подать в отставку. Честь была свята для русского офицерства, всего российского воинства. Вот девиз поколений русских офицеров:

«Жизнь – Отечеству, честь никому».

А вот три важнейших принципа из Кодекса чести русского офицера»:

«Береги свою честь, честь полка и армии».

«Честь закаляет мужество и облагораживает храбрость».

«Честь – святыня офицера».

Бесчестьем для офицера была утеря оружия, особенно наградного. Когда взбунтовавшиеся революционные матросы пытались отобрать у адмирала Александра Васильевича Колчака его оружие – георгиевскую саблю, то услышали в ответ:

«Не от вас я его получил, не вам и отдам».

Адмирал покинул пост командующего с высоко поднятой головой: «Оружия своего я не отдал, указав, что золотую саблю я получил за отличие в делах против японцев, и во время капитуляции Артура японцы ее у меня не отобрали. Я поломал саблю, выбросив ее за борт».

Кодексы чести существовали для всех важнейших профессий. Вот клятва врача, принятая в дореволюционной России: «Принимая с глубокой признательностью даруемые мне наукой права врача и постигая всю важность обязанностей, возлагаемых на меня сим званием, я даю обещание в течение всей своей жизни не помрачать чести сословия, в которое ныне вступаю. Помогая страждущим, обещаю свято хранить вверяемые мне семейные тайны и не употреблять во зло оказанного доверия. Обещаю быть справедливым к своим сотоварищам-врачам и не оскорблять их личности, однако же, если бы этого потребовала польза больного, говорить правду без лицемерия. В важных случаях обещаю прибегать к советам врачей, более меня сведущих и опытных; когда же сам буду призван на совещание, обязуюсь по совести отдавать справедливость их заслугам и стараниям».