Лидерство по-русски

Такого же мнения, естественно, придерживается и Сергей Викторович Лавров: «Внешнеполитическая самостоятельность России – безусловный императив. В современном глобализирующемся мире далеко не все могут себе это позволить. Для нас это – вопрос ключевой, вопрос суверенитета. Наша страна не подходит для того, чтобы ею или ее внешней политикой управляли извне. Мы не пытаемся всем нравиться – просто исходим из своих, понятных прагматических интересов. Вспомним, что наша страна особенно стремилась «нравиться» в эпоху Николая II и в последние советские годы: знаем, к чему это привело».

Попытки подчинить Россию своему влиянию предпринимаются и сейчас. Но шансы на такое подчинение равны нулю.

«Недавно большой шум поднялся о том, что мы куда-то не туда поставили «Искандеры». На территории РФ куда хотим, туда и ставим».

Сергей Кужугетович Шойгу

«Любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам». Патриотизм

Настоящий лидер – всегда патриот. Не верьте тем, кто уверяет, будто патриотизм – последнее прибежище негодяев. Патриотизм – естественен, что подтверждают многочисленные русские пословицы и поговорки:

«Где выросла сосна, там она и красна».

«И стены в доме помогают».

«Кто где родится, там и пригодится».

Даже переезд в чужие края воспринимался как очевидная аномалия.

«С родной земли – умри, не сходи!»

«Чужбина слезам не верит».

«На чужой стороне и весна не красна».

Патриотизм естественен, как дыхание. Патриотизм – служение своей стране и желание ей добра в любые времена. О его органичности человеческой природе рассуждал Николай Михайлович Карамзин

: «Любовь к отечеству может быть физическая, моральная и политическая. Человек любит место своего рождения и воспитания. Сия привязанность есть общая для всех людей и народов, есть дело природы и должна быть названа физическою. Родина мила сердцу не местными красотами, не ясным небом, не приятным климатом, а пленительными воспоминаниями, окружающими, так сказать, утро и колыбель человечества. В свете нет ничего милее жизни; она есть первое счастие, – а начало всякого благополучия имеет для нашего воображения какую-то особенную прелесть. Так нежные любовники и друзья освящают в памяти первый день любви и дружбы своей… Самое расположение нерв, образованных в человеке по климату, привязывает нас к родине. Недаром медики советуют иногда больным лечиться ее воздухом… Всякое растение имеет более силы в своем климате: закон природы и для человека не изменяется. Не говорю, чтобы естественные красоты и выгоды отчизны не имели никакого влияния на общую любовь к ней: некоторые земли, обогащенные природою, могут быть тем милее своим жителям; говорю только, что сии красоты и выгоды не бывают главным основанием физической привязанности людей к отечеству, ибо она не была бы тогда общею.

С кем мы росли и живем, к тем привыкаем. Душа их сообразуется с нашею; делается некоторым ее зеркалом; служит предметом или средством наших нравственных удовольствий и обращается в предмет склонности для сердца. Сия любовь к согражданам, или к людям, с которыми мы росли, воспитывались и живем, есть вторая, или моральная, любовь к отечеству, столь же общая, как и первая, местная или физическая, но действующая в некоторых летах сильнее, ибо время утверждает привычку… В характере единоземцев есть всегда некоторое сходство, и жители одного государства образуют всегда, так сказать, электрическую цепь, передающую им одно впечатление посредством самых отдаленных колец или звеньев…

Но физическая и моральная привязанность к отечеству, действие натуры и свойств человека не составляют еще той великой добродетели, которою славились греки и римляне. Патриотизм есть любовь ко благу и славе отечества и желание способствовать им во всех отношениях. Он требует рассуждения – и потому не все люди имеют его.

Самая лучшая философия есть та, которая основывает должности человека на его счастии. Она скажет нам, что мы должны любить пользу отечества, ибо с нею неразрывна наша собственная; что его просвещение окружает нас самих многими удовольствиями в жизни; что его тишина и добродетели служат щитом семейственных наслаждений; что слава его есть наша слава; и если оскорбительно человеку называться сыном презренного отца, то не менее оскорбительно и гражданину называться сыном презренного отечества. Таким образом, любовь к собственному благу производит в нас любовь к отечеству, а личное самолюбие – гордость народную, которая служит опорою патриотизма. Так, греки и римляне считали себя первыми народами, а всех других – варварами; так, англичане, которые в новейшие времена более других славятся патриотизмом, более других о себе мечтают.