Лик над пропастью

Обратную дорогу он нашел без труда. Ориентироваться помогали характерные приметы: то замеченный ранее каменный столб с выбитыми христианскими крестами, то знакомый куст красного шиповника на пригорке, то сожженная молнией сосна, попавшаяся на глаза, когда его вели туземцы.

Через пять часов утомительного горного перехода показалась избушка ветеринарного поста. Неподалеку стояли взнузданные лошади, а у костра отдыхали казаки. Заметив путника, дозорный подал условный знак. Появились вахмистр и офицер, который шел навстречу. В нем Клим Пантелеевич узнал подполковника Фаворского.

24

Столичный гость

Ардашев сидел в своем кабинете и, утонув в любимом кресле, гладил белого котенка, привезенного в Ставрополь. На столике лежала стопка прочитанных газет. Все первые страницы местной прессы чернели траурными рамками. Известие о гибели целой экспедиции потрясло не только Ставропольскую губернию, но и соседнюю Терскую область. Шутка ли? Семь лучших представителей общества были убиты.

Жандармский подполковник Фаворский, никогда не общавшийся с репортерами, вдруг изменил своему правилу и дал подробное интервью «Ставропольским губернским ведомостям». Он честно признался, что все предыдущие сообщения о смерти Зелимхана оказались ошибочными. За главаря шайки принимали его подручных. Не преминул жандарм и поведать, что заслуга в устранении беспощадного разбойника и его пособников принадлежала присяжному поверенному Ардашеву, который не только сумел вырваться из плена, но и уничтожил всю банду. О Шакуре офицер не сказал ни слова. За проявленную доблесть Терское областное жандармское управление представило присяжного поверенного Ардашева к ордену Владимира III степени.

Адвокат поднялся, подошел к окну и, не выпуская крошечное создание из рук, мысленно вернулся к событиям третьего дня. Сразу после встречи с Фаворским он повел казаков к тому печальному месту, где на экспедицию напали туземцы. Спустившись в пропасть, они сумели поднять наверх лишь несколько трупов, вернее то, что осталось от изъеденных шакалами и исклеванных орлами тел. Было очень странно, что бездыханное тело диакона Кирилла сохранилось довольно хорошо. Священнослужитель покоился на скалистом выступе так, как будто только что прилег отдохнуть. Его глаза были открыты и обращены в небо. Ни Кампуса, ни учителя Гласова, оставившего дневниковые записи, ни фотографа Мокина не нашли. Вот уж действительно — канули в небытие.

В Нижнем Архызе сколотили гробы и утром следующего дня убиенных отправили на телегах по направлению к Баталпашинску, с тем чтобы потом их доставить до станции Невинномысская, откуда по железной дороге до Ставрополя всего несколько часов ходу.

Процессия ехала медленно: лошади уставали и каждые двадцать верст приходилось делать часовую остановку. И это очень раздражало Клима Пантелеевича: он хотел добраться домой быстрее, чем слухи о гибели экспедиции долетят до Вероники Альбертовны. Не оставалось ничего другого, как объявить Фаворскому, что он поедет вперед на перекладных. Но и жандармский подполковник не горел желанием удлинять свои скитания еще на двое суток и потому, поручив сопровождение печального груза вахмистру, составил компанию адвокату.

Дорогой они обсудили немало перипетий последнего месяца. Ардашев, испытывая давнюю симпатию к Владимиру Карловичу, поведал ему почти обо всех соображениях относительно случившегося. «Почти» означало, что, по заведенной привычке, он никогда не выдвигал гипотез, а говорил лишь о том, в чем был абсолютно уверен. А в данном случае, к сожалению, догадок и вероятий было гораздо больше, нежели ясных и логичных выводов. Так что по большей части приходилось описывать экспедицию и последующее освобождение. Да и что скажешь, если имитация суицидов Тер-Погосяна и Маевского, нелепая смерть Белоглазкина и покушение Шакура, нападение на геологоразведочную экспедицию и пропажа переписки аланского митрополита никак не увязывались вместе. Все выглядело как цепь отдельных, не зависящих друг от друга трагических обстоятельств. И куда запропастились свитки? И что все-таки собирался рассказать Шакур? А недавнее похищение невесты Кампуса? Кому и для чего оно понадобилось?

Над последним вопросом адвокат задумался: «А ведь стоит, пожалуй, встретиться с недавней пленницей и расспросить ее обо всех деталях. Даст бог, и потянется ниточка».

Взгляд Ардашева упал на часы: почти шесть, пора собираться в театр. Хоть и не любил Клим Пантелеевич провинциальную Мельпомену с ее небритыми капельдинерами и вечно фальшивящим оркестром, а идти было надо. Вернее, нужно было отвлечь от грустных мыслей Веронику Альбертовну, которая проплакала всю прошедшую ночь, узнав из газет, в какую передрягу попал ее муж. Да и свое сценическое детище он видел только один раз — на премьере. После двух его пьес, поставленных местным театром, Ардашеву стало неловко там появляться. Особенно стеснительно он себя чувствовал во время антрактов, когда какой-нибудь купчишка, тряся нечесаной бородой, бежал к нему навстречу со словами: