Лихое время

Насчет отсутствия «хозяйственности» у Филиппа Анна не ошибалась. Так оно и было. Годами выработанная привычка жить за счет других, тащить для своей пользы все, что близко и плохо лежит, – эти, укоренившиеся в сознании и образе жизни Филиппа Цупко понятия, уводили его все дальше и дальше по кривой дорожке. Наличие домовитой сожительницы вполне устраивало. Постоялый двор, которым заправляла Анна, стал для Фили и берлогой, и вертепом.

Надежды Анны, что сожителя могут хоть в чем-то настроить на семейный лад народившиеся от него ребятишки, – так надеждами и остались.

Увы! Что подросшая Валюшка, что крепенький Кешка… Папашка вспоминал о них лишь в крепком подпитии: хватал на руки, подбрасывал к потолку, страшно хохотал. Дети его боялись, чувствовали холод и равнодушие.

Когда Анна разрешилась от бремени мальчонкой, сожитель заявился только на крещение, буркнул, чтобы назвали мальца Иннокентием. Сунул годовалой дочке глазированный пряник, густо облепленный махорочной крошкой, хмыкнул, глянув на орущего младенца, и – подался в большую пятистенку постоялого двора.

Там он быстро напился, горланил с мужиками песни, потом с кем-то полез в драку, а после мертвецки валялся на грязной соломе под навесом конюшенного сарая.

В полдень следующего дня, отныряв лохматой головой в бадью с квашеной капустой, Филипп долго сидел на скамейке у избы, сумрачно выковыривал ошметки капусты из свалявшейся бороды, тоскливо пялил мутные глаза на дорогу. А к ночи, так ни слова ни проронив, подался в город, благо конная оказия подвернулась. Анна знала, что первым делом Филипп нырнет к Бизину, на опохмелку.

Глава пятая

1

Настоящий закоперщик приобретения в аренду постоялого двора, старик Бизин, пока здесь и не бывал. Это Филя часто терся средь мужиков-постояльцев, заводил с ними разговоры, балагурил и выпивал. Если не нажирался вусмерть, то вваливался в светелку к Анне и долго, по нескольку раз удовлетворял мужскую похоть, иногда и сапоги не скидывая. А поутру обычно подсаживался к ночевщикам на подводу, ехал с ними до Читы.

Филипп гулял с мужиками на заежке чаще всего за их же счет, но мог и приказать Анне выставить водки или спирту и закуски, а то и комнату в «барской» светелке отдать в ночевку задарма каким-то темным личностям. Понятно, что все это приносило только расходы, и поэтому злило Анну до неимоверности.

А на днях сожитель пожаловал с двумя милиционерами. Угодливо перед ними суетясь, распорядился «нумер» им предоставить. На Анну цыкнул страшно, когда она было с расспросами сунулась.

Лишь после, ночью, оторвавшись в насыщении от женских телес, свернул цигарку, пыхнул на Анну вонючим самосадом и многозначительно пояснил:

– Застава милицанерская тут у нас будет стоять, поняла? Комнатку им дай поутру другую, просили с окнами на тракт… Денег, слышь, не бери. Цыц, сказал! Не бери! Наоборот, дура, потчуй энту братию чаем и стряпней и поласковее будь! Уразумела? Поласковее и поприветливее… Смотри, Нюра!..

– Но… Мне чины твои милицанерские всех постояльцев на сто верст в округе распугают! – возмущенно вскинулась Анна.

И тут же получила такой тычок под сердце, что дыхание закупорилось.

– Ты чо-о, гад такой, ох, вытворяешь! – сдавленно захрипела она. – За дармоедов своих ратуешь, а не за деток родимых…

– Замолкни, дуреха чертова! – Филипп приподнялся на кровати, прислушался. – Тихо, лярва!

Страшно округлив глаза на побитом оспой лице, затопорщил неопрятные рыжеватые усы и бороденку.

– Милицию задобрить надо, показать расположение властям! – Филипп перешел на едва слышный шепот. – Вчерась, слышь, благодетель твой влип…

– Ох, доигрались, окаянные!

– Нишкни, дура!

Филипп испуганно оглянулся на дверной проем, прислушался, неприятно обхватил пятерней Анну за подбородок.

– Сам в толк не возьму, какая Андреичу, мать его так, шлея под хвост попала! Они вчерась с Витюхой Павловым прибрали… нашли, то бишь, четырех приблудных коней, а им кражу пришили. От так! Сидят теперя в кутузке, кукуют… Не обошла ангела-благодетеля неминучая!

Филя гаденько затрясся беззвучным смешком.

– Воистину талдычут, Нюра, – от тюрьмы да от сумы… Хе-хе! Но надобно соседушку выручать… От тут к месту фараоны и подвернулись! – зло закончил Цупко.

– Ты чего опять удумал-то? – охнула Анна. – Милицанеров в заклад?..

– Какой заклад, дура! – Филипп больно зажал ей рот, с остервенением вдавил затылком в подушку. – Сдурела, лярва! Наоборот, слышь ты, наоборот! Надоть с милицией захороводить, полезность им высказать! Поняла, темнота? – Отнял руку и согнутым указательным пальцем стукнул ей пару раз в лоб.

– А проку-то с них, э-ва! – переведя дух, протянула разочарованно Анна, вытерла губы после кисло пахнущей Филипповой ладони. – Када бы начальники какие милицанерские, а то тю, мелка рыбешка…

– Я те чево наказываю? Сказано, поласковее да послужливее! Остальное, слышь, не твово бабьего ума дело! Уразумела? Помалкивай, знай делай, чево велю…