Лихолетье Руси. Сбросить проклятое Иго!

— Ага! — радостно воскликнул отрок. — В осень на него волки напали… — увлекшись, стал рассказывать он. — Мужики его еле отбили тогда. Костер он не доглядел, вот волки в ночи и полезли. Изб мы еще не срубили тогда, в шалашах жили. А волки-то лезут, лезут!.. — И вдруг осекся. Выпрямился, тяжело вздохнул.

Столпившиеся ватажники с любопытством смотрели на обоих.

— Соседи или сродники они тебе? — спросил атаман у Клепы.

— Антипко — брат мне родный, — угрюмо потупившись, ответил тот.

— Так ты дядька Егорко будешь? — встрепенулся Сенька. — Я про тебя знаю. Наши тебя часто вспоминали, когда дядька Антипко хворый был… Пойдем со мной. Может, спасем наших, а? — с надеждой попросил отрок, прижимаясь к рыжему лесовику.

— Ты как хошь, атаман, а я иду! — решительно молвил Клепа и, подвинув вперед висевший на поясе колчан, стал, загибая пальцы, пересчитывать стрелы… — Маловато. Кто добавит?

— Ежели изгоном напасть, управимся, Гордей, — настойчиво повторял Федор.

— Коль дело такое, все пойдем! — бросил тот.

— Верно! Друга в беде грех покинуть! Веди, паря! — оживились ватажники.

— Для милого дружка и сережка из ушка! — залихватски сдвинув набок колпак, крикнул Митрошка. — Эх, накрутим хвоста ордынцам!

Глава 4

Ватаге пришлось долго продираться через лесные заросли, пока она добиралась к деревне. Но вот ветер донес запах дыма, в просветах опушки замелькали избы и поле. Дойдя до лежащих на земле деревьев, которые зимой свезли переселенцы, расчищая под пашню лес, разбойники остановились. Вдали, между сложенными в поле скирдами хлеба, сновали конные ордынцы, посредине деревни столбом поднимался густой дым от костра. Крестьян не было видно, зато в глаза ватажникам сразу бросилась заваленная хворостом по оконца ближняя изба.

Стали советоваться, что делать, но так ни к чему не пришли… Тягаться на равных с конными ордынцами нечего было думать. Отменные стрелки из лука, они легко перебьют станичников прежде, чем те успеют к ним приблизиться. Устроить засаду и освободить пленников, когда татары погонят ясырь лесом? Но в какую сторону они направятся? На помощь сирот надеяться не приходилось: неизвестно даже, где они.

Лесовики молчали, переглядываясь, косились на нахмурившегося вожака. Рудак, скривив дряблое лицо, стал ныть:

— Говорил ведь, нечего нам в чужое дело лезть. Только час зря потеряли…

Гордей гаркнул на него и снова наморщил лоб в раздумье. Он ничего не привык делать наполовину; теперь им полностью овладела мысль: как спасти тарусских сирот.

— Кто пойдет разведать, молодцы? — вдруг спросил он.

Вызвались Клепа и Сенька. Гордей бросил на них пристальный взгляд и покачал головой.

— Клепа в белом рубище — татары сразу заприметят. А ты не суйся! — прикрикнул он на отрока. — Поумелей надо. — И испытующе посмотрел на порубежника.

Федор, будто ждал этого, бросил на землю ослоп и колпак и, крадучись, направился в сторону деревни. Дойдя до опушки, присел и, распластавшись, быстро заскользил к росшему неподалеку большому кусту орешника. Темноволосая голова порубежника еще несколько раз мелькнула в густой высокой траве и скрылась в кустарнике.

Отсюда Федору было все хорошо видно. Неподалеку лежал зарубленный ордынцами пес, по его окровавленной шерсти ползали большие черные мухи. Правее десятка три стреноженных татарских лошадей объедали на корню рожь. Их хозяева, разбившись группками, занимались кто чем. Одни, бранясь и размахивая плетками, связывали пленников по двое — так легче уследить за ясырем в дороге. Другие сторожили согнанных в кучу крестьянских лошадей и скот. Несколько татар сидели на корточках вокруг костра и что-то наматывали на отрубленные древки кос…

Вели же себя они так, как все грабители: спешили, тревожно оглядывались по сторонам, то и дело прикладывая ладони к ушам, прислушивались, готовые бежать или схватиться за оружие.

Порубежник насчитал больше двух дюжин татар. Лесовиков же не было и полутора десятков.

«Да, трудно будет управиться с ними. Ежели б хоть луки со стрелами у всех были… — с беспокойством думал Федор. — А где же детишки сиротские? — Еще раз пристально оглядел он деревню и поле. И когда опять усмотрел заваленную хворостом избу, у него даже голова затуманилась от страха и гнева — он знал привычки людоловов… Малых спалить не инак замыслили!..»

Теперь Федор догадался, что делают ордынцы с древками кос: они готовили факелы, чтобы сжечь деревню. Каждый миг могла наступить роковая развязка!..

Порубежник намерился ползти обратно, но, выглянув из куста, так и замер на месте: к орешнику приближался сторожевой татарин, один из тех, что дозорили на обочине поля. Шуракалец проехал так близко, что к Федору донесся тяжелый запах лошадиного и человеческого пота. Но едва всадник скрылся за избой, он метнулся к лесу.

— Выходит, на розмыслы нет часа! — воскликнул Гордей, узнав, что происходит в деревне. Придирчиво останавливая свой взгляд на оружии лесовиков, он с надеждой всматривался в лицо каждого. Люди терпеливо ожидали — привыкли: когда вожак замышляет какой-то промысел, лучше помолчать.