Лихолетье Руси. Сбросить проклятое Иго!

— Пришел наш час, молодцы! Пошли! Пошли!.. — И поскакал по лесу, следом конные станичники. Всадников было немного, всего несколько сотен, но воины бывалые, не в пример сиротам-крестьянам: дружинники погибшего князя Тарусского Константина, порубежники, дети боярские со своими людьми. За ними бежали пешие ополченцы с рогатинами, топорами, дубинами, захваченными у татар копьями и саблями. Одеты кто во что: зипуны и татарские панцири, кафтаны и тигиляи, колпаки и шлемы. Наконец добрались до московской дороги. У обочины леса Митрошка первым заметил лежащие ничком, окровавленные тела Федора и Клепы, вокруг громоздились трупы ордынцев в разбитых шлемах, с проломленными черепами.

На миг все замешкались. Лицо старого Данилы исказилось, соскочив с коня, он бросился к сыну. Марийка неистово вскрикнула, хотела тоже спрыгнуть, но только прокусила до крови губу и понеслась следом за Гордеем…

На противоположной стороне дороги располагался ордынский обоз и ясырь, охраняемый конными нукерами. С полсотни станичников, размахивая мечами и саблями, устремились к пленникам, остальные во главе с атаманом, развернувшись, поскакали к Волоку Ламскому.

В том месте, где дорога выходила в поле, всадники по знаку Гордея замедлили бег коней и выстроились для атаки. Отсюда хорошо было видно все. Ордынцы одолевали. Их победные крики порой заглушали звон оружия и конский топот. Долгополые халаты, бараньи тулупы, лисьи малахаи и круглые шлемы заполонили все поле. Среди них мелькали высокие шлемы русских воинов с красными флажками-еловцами, зипуны и тигиляи ополченцев. Русские рати отходили к Волоку Ламскому, но в центре еще развевались большое красно-белое знамя князя Серпуховского и темно-синий стяг Моложского князя. Здесь сражались их конные дружины. Однако на правом и левом крыле полки других удельных князей были оттеснены ко рву.

Гордей поднял над головой тяжелый меч, громко закричал: «Слава! Слава!..» — и, разгоняя коня, понесся по полю. Сотни глоток подхватили старинный боевой клич. Мечи и сабли сверкали в руках всадников. Выставив вперед себя рогатины и копья, потрясая топорами и дубинами, стреляя на ходу из луков, за ними ринулись пешие станичники.

Ордынцы не успели развернуться, чтобы встретить нового врага. Дрогнули, смешались. Над полем битвы, сея смятение, приводя татар в ужас, пронесся слух: «Пришел коназ Дмитрий Московский!..»

Станичники, стремясь поскорее соединиться с ратниками Серпуховского, яростно рвались вперед. К ним все примыкали и примыкали разрозненные группки конных и пеших воинов из разгромленных русских ратей, а на подмогу уже бежали, вооружившись чем придется, освобожденные из неволи горожане и крестьяне, которых держали в ордынском обозе.

Атаман и его ближние люди сражались в первых рядах. Саврасый жеребец Гордея, чувствуя сильную руку всадника, то взвивался на дыбы, то, изогнув шею, отпрыгивал в сторону. Одного за другим рубил Гордей несшихся навстречу ордынцев. Рядом, ловко орудуя саблей, дралась Марийка. Василько с конными воинами прикрывал их с флангов.

Натиск татар на княжеские дружины понемногу стал ослабевать. Это позволило русским военачальникам перестроить конные полки и снова бросить их в сечу. Ногайский тумен и Шуракальскую орду удалось расколоть на части. Нукеры в панике заметались по полю. Основная масса ордынской конницы, опрокинув поредевшую рать станичников, прорвалась к московской дороге и ринулась наутек.

Бек Хаджи попытался со своими телохранителями пробиться к обозу и увезти Настю, но, увлекаемый толпами бегущих нукеров, не смог выбраться из толпы обезумевших от паники людей.

Ордынцы потеряли только убитыми в битве под Волоком Ламским свыше шести тысяч человек.

Едва затих шум сечи, ратники вместе с бабами и подростками стали выносить с поля боя раненых воинов, хоронить убитых.

Раненный копьем в ногу Гордей сидел на конской попоне, расстеленной на земле, возле него толпились лесовики. Их осталось всего сотни три. Многие пали в битве, тяжелораненых отнесли в Волоцкую крепость и на посад. Погибли Любим Гон, Митрошка, тяжело ранило Василька — татарская стрела попала ему в грудь. Да и вообще, станичники не досчитались многих лесных молодцев.

Старый Данило тоже пострадал — вражеская сабля задела плечо, покалечила руку. А у Марийки ни царапины, хотя рубилась она рядом с мужем. Отец и дочь стояли у изголовья Федора. Данило, уставившись на мертвого сына, молчал, но лицо его потемнело от горя и боли. Марийка, тихо причитая, плакала.

Гордей взял руку жены в свою, сказал:

— Будет, Мария. За брата твоего великой кровью заплатили враги. Побиты ордынцы, теперь мы можем вольными по своей земле ходить!..

Со стороны Волока Ламского появилась группа всадников. Впереди в новом вместо расколотого золоченом шлеме с красным орлиным пером, в синем княжеском корзно скакал Владимир Серпуховский, следом князья Моложский, Палицкий, Тарусский, воеводы и бояре. Не доехав нескольких саженей, князь Владимир остановил коня, воскликнул: