Лихорадка

Проезжая мимо ресторанчика «Монаганз», она углядела в окне клетчатую рубашку. Есть! Объект в лице местного жителя в традиционном прикиде идентифицирован. (Что за таинственная привязанность к шотландке?) Чуть дальше ей на глаза попался еще один экземпляр: потертый, убого одетый старикан, с пластиковыми пакетами в руках, вышедший из супермаркета «Кобб энд Моронгз». Она притормозила, ожидая, пока он перейдет улицу, и старик пошаркал мимо, опустив голову, всем своим видом выражая вечную усталость. Она видела, как он побрел вдоль берега озера — печальный одинокий силуэт на фоне голых деревьев и серой воды.

Она поехала в сторону гостиницы «Озерная», ставшей ей домом на неопределенное время. Это была единственная местная гостиница, открытая в это время года, и, хотя Дамарис с издевкой называла ее «Тормознутым мотелем», она была рада, что удалось снять хоть какой-то номер при нынешнем наплыве репортеров.

Она вошла в столовую и увидела, что большинство ее коллег-конкурентов до сих пор толпятся у шведского стола с завтраком. Дама-рис никогда не завтракала в отеле, благодаря чему сегодня первенствовала в утренней гонке. Восемь утра, а она вот уже два с половиной часа на ногах. В шесть успела побывать в больнице, где наблюдала за тем, как мальчика перевозили в его новое пристанище, Центр заключения для молодых преступников штата Мэн. В семь пятнадцать она была у школы и из автомобиля наблюдала, как перед зданием в ожидании первого звонка собираются дети. Подростки в мешковатых одеждах, казалось, всюду выглядят одинаково.

Дамарис подошла к кофейнику и наполнила свою чашку. Потягивая черный кофе, она оглядывала других журналистов, пока ее взгляд не остановился на фрилансере Митчелле Груме. Хотя он явно был не старше сорока пяти, его лицо сплошь состояло из горестных складок, как у печальной собаки. При этом он был довольно подтянутым, скорее даже атлетически сложенным. Самое интересное, что он заметил ее взгляд и теперь тоже смотрел на нее, хотя и с недоумением.

Она отставила пустую чашку и стремительно вышла из столовой. Ей даже не нужно было оглядываться — она и так знала, что Грум смотрит ей вслед.

В Захолустье становится веселее.

Поднявшись в свой номер, она бегло просмотрела записи последних дней. Теперь предстояло самое трудное — свести их в одну статью, способную осчастливить редактора и заинтересовать скучающих домохозяек Новой Англии, которые обычно ходят мимо стендов с таблоидами.

Она села за письменный стол и уставилась в окно, размышляя над тем, как превратить этот трагический, но вместе с тем вполне заурядный эпизод в нечто захватывающее и интригующее. В чем пикантность этой истории? Под каким соусом ее преподнести, чтобы заставить читателя раскошелиться на свежий номер «Уикли информер»?

До нее вдруг дошло, что идея прямо перед глазами.

На другой стороне улицы стояло обветшалое старое здание. Его окна были заколочены досками, а на фасаде осталась потускневшая вывеска «Мебель от Кимболла».

Номер дома был 666.

«Число Зверя».

Как только загрузился ее ноутбук, она быстро пролистала свои заметки, выискивая фразу, на которую обратила внимание еще вчера. Что-то такое говорила женщина в местном продуктовом магазине.

Она нашла то, что искала. «Я знаю, в чем причина школьных событий, — говорила женщина. — Все это знают, но никто не хочет признаться. Боятся прослыть суеверными или необразованными. Но я вам скажу, что это. Безбожие. Люди изгнали Бога из своей жизни. Они заменили Его чем-то другим. А чем — боятся сказать».

«Отлично!» — подумала Дамарис и, ухмыляясь, начала набивать текст.

«На прошлой неделе в пасторальный городок Транквиль, штат Мэн, наведался Сатана…»

Сидя в инвалидном кресле у окна гостиной, Фэй Брэкстон смотрела, как ее тринадцатилетний сын спрыгивает с подножки школьного автобуса и начинает подниматься по длинной проселочной дороге, ведущей к дому. Это был ежедневный ритуал, и она привычно ожидала той минуты, когда худощавая фигурка Скотти, чуть сгорбленная под тяжестью рюкзака, появится в дверях автобуса, а потом он, вытянув шею, с трудом потащит свою ношу к дому, вверх по заросшей травой тропе.

Он ведь еще совсем малыш. Больно видеть, как мало он подрос за прошлый год. На фоне одноклассников, которые обогнали его и по росту, и по весу, Скотти словно застыл в пубертатном периоде, но так стремился стать взрослым, что даже поранил себе подбородок, когда на прошлой неделе пытался сбрить несуществующую бороду. Он ее первенец, ее лучший друг. Она бы даже не возражала, если бы время остановилось и он навсегда остался милым и любящим мальчиком. Но Фэй знала, что детство скоро кончится. Перемены уже начались.