Лихорадка теней

— Говорят, Король ужаснулся, поняв, что его акт искупления привел к рождению самой могущественной мерзости. Он преследовал Книгу из мира в мир целую вечность, намереваясь уничтожить. А когда, наконец, настиг ее, их битва длилась веками и оставила дюжины миров в руинах. Но он опоздал. Синсар Дабх обрела свой собственный разум и темную мощь. Едва созданная, Книга была слабее Короля. Она была лишь хранилищем его зла, без цели и стремления. И все же, во время своих скитаний она развивалась, пока не стала всем тем, чем был король, и даже большим. Творение, покинутое создателем, научилось ненавидеть. Синсар Дабх начала преследовать Короля. — Он помолчал и одарил меня одной из своих волчьих ухмылок. — И что же еще мог создать Король? Может быть, новую касту, способную выследить его величайшего врага, обуздать и нейтрализовать его? Хотите сказать, Вам никогда не приходило это в голову?

Я уставилась на него. Но мы же на правильной стороне. Мы же настоящие люди.

— Ши-видящие — сторожевые псы Темного Короля, — поддразнил он.

Я похолодела от этих слов. Мне было очень больно, когда я узнала, что была приемным ребенком, и люди, которые меня вырастили, не были моими биологическими родителями. На что он сейчас намекает? Что у меня вообще не было родителей?

— Это самая большая хрень, которую я когда-либо слышала! — Сначала Дэррок утверждал, что я камень. Теперь Бэрронс предполагает, что ши-видящие — это тайная каста Темных.

— Если ты ходишь как утка и крякаешь как утка…

— Я не утка.

— Почему это Вас так сильно задевает? Сила есть сила.

— Темный Король не создавал меня!

— Сама мысль пугает вас. Страх — это нечто большее, чем потраченные впустую эмоции. Это предпоследний шаг к прозрению. Если вы не можете смотреть правде в глаза о вашей подлинной сущности, вы не можете принять и контролировать ее. Вы можете просто поднять белый флаг и уступить прихотям любого, с более сильной волей. Вам нравится быть беспомощной? Это то, что вас заводит? Поэтому, как только меня не стало, вы сразу же бросились к ублюдку, который вас изнасиловал?

— Итак, что ты и твои люди такое? — холодно парировала я. — Очередная секретная каста Темного короля? Это то, кем ты являешься, Бэрронс? Поэтому ты знаешь о Темных так много?

— Не твое собачье дело.

Он отвернулся и продолжил поиски.

Меня трясло, во рту был кислый привкус. Я отбросила бумаги, встала и вышла на балкон. Я стояла и смотрела в ночь.

Слова Бэрронса о том, что ши-видящие были кастой Темных, глубоко потрясли меня. Приходилось признать, что записи Дэррока могут быть истолкованы именно так.

Ведь совсем недавно я стояла между двумя армиями фэйри, думая о том, как я рада, что похожа на Темных — закаленная болью, менее легкомысленная и уязвимая.

А еще в моей голове было темное озеро, которое предлагало так много необъяснимых «даров», вроде рун, которые узнал экс-фэйри, и которые привели его в замешательство. Рун, которые очень не нравились Темным Принцам.

Меня била дрожь. Все мои мысли занял новый вопрос, помимо того, кто такой Иерихон Бэрронс.

Кто я?

Глава 18

Когда мы вышли, я сорвала «Дэни Дэйли» с фонарного столба, скользнула на пассажирское сиденье Вайпера и начала читать. Приближался день рождения Дэни. Я слабо улыбнулась. Не сомневалась, что она растрезвонит об этом всему миру. Дай ей волю, она его в национальный праздник превратит.

Я не удивилась, узнав, что она была здесь прошлой ночью, и видела, как Охотник убил Дэррока. Дэни не подчиняется никому — даже мне. Собиралась ли она сама убить Дэррока? От нее всего можно ожидать.

Пристегивая ремень безопасности, я задумалась: одно из двух — либо она не так уж долго находилась поблизости, чтобы увидеть, что Охотник одержим Синсар Дабх, либо решила умолчать об этом. А если, все-таки, она была рядом, то что же подумала о Звере, который врезался в меня и унес прочь? Наверное, решила, что это какая-то каста Темных, которую она раньше не встречала.

Хоть меня и шокировало то, что прошло столько времени, пока я была в Зеркалье, и сейчас уже середина февраля, я должна была знать, что сегодня День Святого Валентина.

Я с кислым видом посмотрела на Бэрронса.

Ни разу этот день не был для меня счастливым. Лишь разной степени отстойности. Начиная с детского сада, когда Чип Джонсон объелся глазированным печеньем и заблевал мое новенькое платьице. Я как раз пила фруктовый пунш, и, когда его на меня стошнило, отреагировала рефлекторно и все заблевала пуншем. Это запустило цепную реакцию рефлекторной рвоты у пятилеток. До сих пор с отвращением вспоминаю.

Даже во втором и третьем классе, День Святого Валентина был для меня тяжелым испытанием. Я просыпалась в ужасе от того, что надо идти в школу. (Необходимость идти в школу была моим утренним кошмаром). Мама всегда покупала нам с Алиной открытки для одноклассников, но не все мамы были столь деликатны. Я сидела за партой затаив дыхание, в надежде, что обо мне вспомнит хоть кто-то, помимо Жирдяя Томпсона и Моргалы Брюэра.