Лихорадка теней

С тех пор, как я была здесь последний раз, кто-то нанял декоратора и заменил высокие деревянные двери на новые — глянцево-черные — высшая степень урбанистического шика. Они были так отполированы, что я видела там отражение следующей за нами пары. Она, как и я, была одета в длинную узкую юбку, сапоги на высоком каблуке и отороченное мехом пальто. Он стоял рядом, заслоняя ее, словно живой щит.

Я резко обернулась — за нами никого не было. Я не узнала саму себя. И дело было не в том, что я снова блондинка — черные двери отражали только форму и движение, а не цвет — а в том, что я не была на себя похожа. Я держала себя иначе. Исчезли последние следы детской мягкости, которую я привезла с собой в Дублин в августе прошлого года. Интересно, что бы мама с папой подумали обо мне. Надеюсь, что они смогли бы разглядеть меня прежнюю под всеми этими изменениями. Я была взволнована перед встречей с ними.

Бэрронс толкнул дверь.

— Не отходи от меня.

Клуб поражал, подобно взрыву раскрывшейся чувственности: в прохладе блестящего металла и стекла своим черно-белым интерьером он представлял собой вершину индустриальной культуры, облаченной в великолепие Манхэттена. Декор обещал несдерживаемый эротизм, удовольствие ради удовольствия, секс, за который стоит умереть. Грандиозный интерьер был устроен в виде террасы с танцполами, каждый из которых обслуживался своим собственным баром с дюжиной различных подуровней. Все мини-клубы в «Честере» имели свою тематику: одни элегантные с отполированными полами, другие массивные, в стиле городского упадка, разрисованные татуировками. Бармены и официанты отражали тематику своих мини-клубов — некоторые в смокингах с обнаженной грудью, другие в цепях и коже. На одной террасе очень молодые официанты были одеты в школьную форму. На другой… — я резко отвернулась, не глядя и не думая о том, что увидела. Надеюсь, Бэрронс держал моих родителей подальше от всего этого разврата.

И хотя я мысленно настроилась, что увижу, как люди и Темные тусуются вместе, флиртуют и разбиваются на пары, но все же была к этому готова. Для меня, как ши-видящей, «Честер» — проклятое место.

Люди и фэйри не предназначены друг для друга. Фэйри — бессмертные хищники, которые не считаются с человеческой жизнью. И те, кому хватает глупости хоть на мгновение поверить, что их ничтожные жизни значат для фэйри хоть что-то… впрочем, Риодан говорит, что эти люди заслуживают смерти. И когда я вижу их в таком месте, как «Честер», я вынуждена согласиться. Нельзя спасти людей от самих себя. Можно только попытаться привести их в чувство.

Шум от такого количества Темных, толпившихся в одном месте, был оглушительным. Морщась, я отключила свою силу ши-видящей.

Музыка лилась с одного уровня на следующий, одна мелодия накладывалась на другую. Синатра состязался с Мэнсоном; Zombie «показывали средний палец» Паваротти. Обстановка клуба словно сообщала: если вы это хотите — у нас это есть, если нет — мы создадим это для вас.

И тем не менее, все помещение было оформлено в одной общей тематике: «Честер» был украшен ко Дню Святого Валентина.

— Это уже ни в какие ворота не лезет, — пробормотала я.

Тысячи розовых и красных воздушных шаров, волоча за собой шелковые шнуры, парили по клубу, расписанные фразами — от сентиментальных до дерзких и даже шокирующих.

У входа в каждый мини-клуб стояла огромная золотая статуя Купидона, держащая лук и десятки длинных золотых стрел.

Из всех клиентов «Честера» только люди гонялись за воздушными шарами — с уровня на уровень, взбегая по лестницам, взбираясь на стулья, ловили их за шнуры, подтаскивали к себе и протыкали своими стрелами. Я никак не могла понять, зачем, пока из одного шарика не выпал сложенный кусочек бумаги. Дюжина женщин кинулись к нему, устроив свалку — они дрались и царапались, словно дикие кошки, лишь бы его заполучить.

Когда одна из женщин все же высвободилась из этой сумятицы, сжимая свое сокровище, на нее набросились трое других и, пронзая ее своими стрелами, отобрали его. Затем они накинулись друг на друга с шокирующей жестокостью. К ним подлетел какой-то мужчина, выхватил клочок бумаги и убежал.

Я оглянулась в поисках Бэрронса, но мы разделились в толпе. Я убрала свисающие шелковые шнуры с лица.

— А ты разве не хочешь? — защебетала рыжеволосая девица, схватив отброшенный мной шнур.

— Что в них? — с опаской спросила я.

— Приглашения, дуреха! Это если тебе повезет! Но их немного! Достанешь хотя бы одно, они пропустят тебя в приват — комнаты на целую ночь, и там ты отведаешь священной плоти бессмертных Фей! — восторженно щебетала она. — А некоторым достаются подарки!

— Какие подарки?

Она проколола шарик тонкой золотой стрелой, и он лопнул, разбрызгивая вокруг зеленую слизь с крошечными кусочками извивающегося мяса.

— Джекпот, — закричали люди.

Я выбралась из толпы как раз вовремя, чтобы меня не затоптали.

Рыжеволосая выкрикнула: «Увидимся в Фэйри!», и кинулась на четвереньках вылизывать пол и сражаться за кусочки Темного.