Лики времени

— А я непорядочный… — Вася снова рассмеялся, искренне, от всего сердца, даже, пожалуй, незлобиво. Белые, ровные зубы его показались Светлане в эту минуту хищными, словно у зверя, маленькие глаза слезились от смеха. Потом он разом оборвал смех, нахмурился, деловито произнес:

— А ну, иди отсюда, пока цела…

Светлана не трогалась с места.

— Слышала, что я сказал? Иди отсюда да побыстрей… — голос его звучал уже угрожающе.

— Какая же вы дрянь, — сказала Светлана. — Какая мерзкая дрянь!

— Кто бы я ни был, а площадь свою не уступлю, так и знай, и передай кому хочешь, не уступлю, поняла?

— Дрянь, — снова повторила Светлана. — Все равно вам никогда не будет хорошо на любой площади! Никогда!

Она повернулась, изо всех сил хлопнула дверью, не слыша тех слов, которые Вася послал ей вдогонку.

Разумеется, она ничем не помогла сестрам, но, как ни странно, слова Светланы оказались пророческими.

После размена площади Вася получил довольно хорошую комнату в районе Серпуховки, а сестры Мазуркевичи вместе с матерью — маленькую, зато отдельную квартиру в Измайлове. Вскоре какими-то путями до Нали дошли слухи о том, что случилось с Васей. Однажды он заснул пьяный у себя дома с сигаретой, загорелось одеяло, потом загорелась занавеска на окне; когда дым повалил из окна, соседи всполошились, вызвали пожарных. Пожар погасили, но Васю спасти не удалось.

Наля рассказала об этом Светлане, заливаясь слезами, ей все-таки было жаль Васю. А Светлана позднее одной только тете Паше призналась:

— Знаешь, мне даже страшно стало, оказалось, я могу предсказывать, я же ему сказала тогда: вам хорошо не будет на любой площади!

— Ну и сказала, и что с того? — казалось, тетя Паша нисколько не удивилась и не возмутилась. — Правильно сказала, так ему и надо!

— И я так считаю, — согласилась с нею Светлана.

Недаром говорят: бойтесь гнева добряка. Добрые люди, разозлившись, бывают поистине неиссякаемо злы…

Когда-то, когда Светлана училась в шестом классе, ее классная руководительница сказала:

— В Светлане остро развито чувство непосредственного сопереживания. Это — человек активного действия, не терпящий никакой несправедливости…

И вот теперь, окончив школу, Светлана удивила всех, кроме разве тети Паши, заявив, что хочет быть не биологом, не доктором, а только адвокатом. В то же лето Светлана поступила на юридический факультет МГУ. Ее сокурсники стремились работать кто в арбитраже, кто в прокуратуре, кто мечтал стать судьей. А Светлана решила быть адвокатом, защищать обиженных и несправедливо наказанных.

Первая ознакомительная практика проходила в суде, шел процесс, в котором главным обвиняемым был преступник, не раз участвовавший в вооруженных грабежах и нападениях на людей.

Вина его была, безусловно, доказана, да он и сам не отрицал своих преступлений, а Светлана поймала себя на том, что жалеет его. Смотрела на шишковатую голову, наголо стриженную, на торчащие уши и низко нависший над глазами лоб, на сильно выдвинутую нижнюю челюсть и чувствовала, что жалко его до слез. И в дальнейшем, когда ей случалось встречаться во время допросов или на суде с закоренелыми преступниками, она слушала их покаянные речи, каждый раз проникалась к ним непритворным сочувствием. Кажется, была бы ее воля, она их всех отпустила бы с миром на волю, если бы они дали ей честное слово, что с этой минуты исправятся…

И только к одному человеку она не испытывала жалость, к Васе, сгоревшему в новой, отвоеванной им комнате.

На втором курсе Светлана влюбилась, но она считала, что не может понравиться красивому Славику Алексеевскому, который уже во второй раз избирался секретарем факультетского бюро комсомола.

И вот ошиблась: Славик обратил на нее внимание, сам, первый сказал, что любит ее больше жизни.

Осенью они поженились. Мама сказала:

— Мы тоже поженились с папой осенью. Осенний брак, как уверяет тетя Паша, самый прочный.

Тетя Паша, оглядев Славика, одобрительно заметила:

— Красивый, черт, и цену, видать, себе знает…

Отец ничего не сказал, только спросил Светлану:

— Он тебе нравится?

— Я люблю его, — сказала Светлана.

Потом спросила:

— А тебе Славик нравится?

— Еще не успел в нем разобраться, — ответил отец, Светлана поверила ему, знала, отец не лукавит, как сказал, так оно и есть. Каждое его слово — правда.

Славик был уважаемым студентом на факультете. Прежде всего потому, что всегда всем старался сказать и даже сделать, если это возможно, что-то приятное.

Должно быть, он и вправду был не злой, во всяком случае, намеренно, ни с того ни с сего, на пустом месте никому никогда не причинил бы зла, но он так много говорил о собственной доброте, о том, когда и сколько кому-то что-то сделал, настолько страстно стремился быть для всех приятным, незаменимым, общим любимцем, что вряд ли кто-нибудь мог бы заподозрить его в равнодушии ко всем и ко всему, кроме собственной особы.